Мы взлетали, как утки…

Сделал дело – гуляй смело! Лететь через Германию мне запретили, пришлось добираться югом над Италией и Францией. Лететь шесть часов, с двумя подвесными под крыльями. В отличие от английских разведчиков, которые летали только с личным Вэблей-Скоттом, наш имеет две носовых Б-20, установленных в бомболюке справа и слева, там же находится передатчик РЛС «Гнейс-1», но у нее еще нет антенны. Уменьшен диаметр колес, убрали астролюк и выступающие части фонаря. Штурман теперь не имеет возможности посидеть рядом с пилотом и уйти в носовую кабину, у него штатное место здесь и вторая ручка управления, он теперь – второй пилот. В тесноте, да не в обиде. Остекление носа снято, управление носовым бомбоприцелом перенесено в кабину. Через месяц обещают установить нормальную антенну и радиолокационный прицел, ибо я достал товарища Тихомирова с этим делом. Индикатор уже стоит, правда, довольно идиотский: он круглый, для круговой антенны, а развертка только на сто восемьдесят градусов, вторая половина просто лишняя, но ее не убрать пока. Но это почти чисто украшение. Можно подавать на него сигналы с еще одного приемника-пеленгатора и определять, откуда тебя с носовых углов облучают. Но дистанцию, гад, не пересчитывает, только пеленг.

Вот на таком творении Казанского завода и товарища Петлякова и летим с генералом Супруном в гости к союзникам. Супрун – теперь мой зам по истребительной авиации, после Киркенеса его повысили в должности и генерала присвоили. По сбитым он меня уже обогнал, у него больше тридцати, а я себе добавил только четыре за все это время, и те сбиты на взлетах, почти на земле, во время штурмовок, но засчитаны. Так что у меня только тридцать. В воздухе спокойно, итальянцы даже не дернулись, лишь у Турина кто-то попытался нас перехватить, но мы чуть прибавили и ушли. Затем шла территория Виши, потом мы ушли в море и, огибая Брест, вошли в воздушное пространство Великобритании у Фолмауса в Уэльсе. Везем качественные снимки Каа-фьорда, которые удалось сделать уже после налета. Под кормой у «Тирпица» заведен понтон, носовая часть в воде по самую первую башню, еще три понтона у «Хиппера» и «Лютцова». Определить тип и названия третьего и четвертого кораблей возможности не было из-за не снятого внешнего камуфляжа. Наши специалисты по флоту говорили, что это могут быть ложные цели. На «Хиппере» следы сильного пожара в районе машинного отделения.

Еще до пересечения береговой черты к нам подходит сразу восьмерка «спитфайров». Хвост «мосси» перепутать с кем-нибудь сложно, тем не менее «спифайры» пытаются зайти в хвост.

– Don’t do it, darling! My number is Bi-Si-zero-two-six-Prime.

Молчание, продолжают заходить. Еще и собьют, стервецы! Примерно дистанция открытия огня, кручу вправо, одновременно давая разные обороты левому и правому двигателю, и оказываюсь сам на хвосте у первой четверки и повторяю:

– Don’t hurt my tail! My number is Bi-Si-zero-two-six-Prime! – а сам поджался к ведомому крайней пары и держу его в прицеле, так чтобы он висел в прицеле у следующих, которые могут подойти сзади.

Наконец раздается голос диспетчера, дающего указания, что рейс «Би-Си-ноль-двадцать шесть-прима» зафиксирован, группе вести себя прилично. Кто-то, набив кашей рот, что-то говорит на якобы английском. Ни хрена не понятно.

– Здесь по-английски кто-нибудь говорит? Я – Bi-Si-zero-two-six-Prime. Восьмерка ведет себя агрессивно. Еще одна попытка зайти мне в хвост, и я открою огонь.

– Bi-Si-zero-two-six-Prime, I am Falkon. Our leader told that do not worry, we are your escort. Keep seven five degrees, this altitude and two & forty knots, sir!

– Well, Falkon. Agree.

Пошутковать решили! Опять заговорил диспетчер, теперь очень быстро и зло, говорил не мне, а какому-то Рэту, тот опять отвечал, набив кашей рот. Затем последовало: «Йес, сэ!», и шедшая у меня под прицелом четверка свалилась в левый нисходящий вираж. Напоследок их лидер что-то опять злобно пробурчал в мой адрес. Пэвэошники, они такие, им дай только побаловаться.

Вторая четверка предусмотрительно держалась в отдалении почти до самого Лондона. Там я окончательно сбросил скорость, и они приблизились.

– Вау! Рашинз! Хеллоу, Москоу!

– Хай, Ланден.

– Нот Ланден, ви а фром Сидней, Аустралия.

– Велл, андестенд, бай!

– Си лэйтэ, рашинз!

Поговорили! Меня запустили по коробочке, а «спиты» ушли на боковую полосу. Все, полет окончен. Степан недовольно пробурчал, что за такое «патрулирование» на губу сажать надо. Ему было непривычно находиться в такой обстановке в правом кресле.

– Зря второй не взяли, парой надо было идти, – недовольно проговорил он.

Из подъехавшей машины вышли Тэддер, Харрис и пайлот-офицер лейтенант Сперански из 140-й разведэскадрильи, он в Монче помогал Харрису с переводом, а так летал на «мосси». Несмотря на то что машина перекрашена и слегка переделана, он ее узнает и показывает на нее пальцем:

– Это же двести тридцать четвертый, это моя машина! Как? Я же сел на вынужденную за линией фронта и на брюхо! У меня топливо все вылилось. Нас с Майком вывезли на биплане, но машина осталась на озере.