Мы взлетали, как утки…

В Двинске и рядом с ним уже сидит три полка из пяти по штату. Штурмовой полк медленно, но пополняется по пятиэскадрильному штату: четыре по семнадцать самолетов «Ил-2», из них один учебный, и эскадрилья разведки, связи и управления. Истребительные полки пришли большими, старого штата – шестьдесят четыре самолета «ЛаГГ-3». Создавались они весной сорок первого, а приказа переходить на тридцатидвухсамолетный полк еще не выпустили. Мамушкин принял должность замкомандира дивизии, теперь он подполковник и получил Красное Знамя за бои в Литве и Белоруссии. Командиром штурмового полка стал полковой комиссар Мирошкин, кавалер ордена Ленина. Народу стало много, все разношерстные, большинство истребителей участия в боях не принимали, но с переводом строевых полков, вооруженных «МиГ-3», возникла заминка. Сейчас снять с фронта два полка практически невозможно. Выручило то обстоятельство, что отдыхал в «Авиаторе». Забросил удочку Новикову и потихоньку провел собеседования с большой группой безлошадных. Плюс составил собственное мнение по некоторым товарищам, так как на отдыхе видно, кто чем занимается. Пьяниц в полках и так хватает. В результате приняли пополнение в семьдесят пять человек, полностью освоивших «МиГ-3», и начали поступать машины, часть новых, из Харькова и Москвы, а часть из ремонтов, но с новыми двигателями. Кроме того, под Москвой начал формирование 401-й ИАП, набираемый подполковником Супруном, известным на весь Союз летчиком. Он тоже войдет в состав дивизии.

Чуть позднее поступила команда формировать 215-й штурмовой ЗАП, для подготовки летчиков-штурмовиков, но это произошло на полмесяца позже, когда был выполнен план развертывания 61-го полка. Шестнадцать двухместных машин в полку, из них четырнадцать нормальных, а две – полевая переделка из стандартного одноместника. Мирошкин гоняет более молодых на бомбометание и ракетные стрельбы. Машины поступают в час по чайной ложке. Ни одноместные, ни двухместные не идут. Так в неполном составе 2 июля были переброшены под Овруч, на место будущего котла. Контратака 5-й армии Потапова захлебывалась в условиях безраздельного господства в воздухе немецкой авиации.

Утром второго мы приземлились в Овруче, но толку от нас – никакого. Говорили-говорили о воздушной войне, а на место мы прибыли без локатора. В дивизии три полка, один из них штурмовой, а два на «ЛаГГах», разведчики остались под Гродно, у нас всего два «аиста». В общем, слепые и глухие, а Птухин уже кричит по телефону: «Давай-давай». Свои самолеты он уже пожег, теперь за мои взялся. Так как мы – Резерв Ставки, доклад пошел туда, рассредоточил самолеты и выслал «аиста» на разведку.

Немцы накопились у переправы через Случь у Чижовки и Новоград-Волынском. Южнее еще есть переправы. Пришлось идти туда полным составом, только две эскадрильи остались прикрывать аэродромы. Появления большой группы самолетов немцы не ожидали, а когда ракетные «Илы» начали гвоздить по батареям МЗА, то возникла паника, которую мы гасили, с одного захода сбрасывая весь имеющийся боезапас контейнерных бомб. Провели одну атаку и пошли домой. Пусть разбираются сами с этими завалами. На отходе появились «мессеры», но группы у нас плотные, никто не отстал, прикрытие большое, истребители в штурмовке участия не принимали и имеют большой боезапас. Идут в лобовые и отсекают немцев от штурмовиков. А навстречу еще идет тридцать два самолета с полными танками и боезапасом.

Сели все, несколько «ЛаГГов» нуждаются в ремонте. Однако звонок из Киева: большая группа немецких самолетов следует к нам в гости. Но отбомбились они не по нам, а по плохо замаскированным и частично ложным аэродромам у Коростеня. Кто-то поднял остатки истребителей оттуда, и мы успели дозаправить свои машины. Через двадцать минут после начала бомбардировки аэродрома в Коростене подошли наши «ЛаГГи». Состоялся довольно сильный воздушный бой, из которого немцам пришлось выходить досрочно, в результате потери у них были выше, но и нам досталось: семь машин вынужденно сели в Коростене, две перевернулись на воронках, четверых сбили. Больше топлива и боеприпасов не было. За каким хреном нас сюда послали – неизвестно! Лишь к вечеру пришло топливо на железнодорожную станцию и боеприпасы в Овруч. Но одновременно с этим и приказ Ставки вылететь в Славутич.

Здесь наши действия были запоздалыми и отвратительно организованными. Списали все на Птухина, дескать, он виноват. Он действительно добивался перевода ОАГ к нему, чтобы хоть чем-то помочь наземникам, а меня держали в Москве ради лекции в Академии.