Мы встретились в декабре

Я так устал, что мог бы просто прилечь прямо здесь и немного вздремнуть. Слова на экране моего айпада плывут перед глазами. Я должен был работать над эссе, но мой мозг объявил забастовку.

Плюс в том, что дома стало немного спокойнее. Теперь, когда вся эта история с Эммой позади, и я твердо покончил со своим недолгим увлечением быть парнем, у которого есть подруга с привилегиями, я чувствую, что могу немного вздохнуть свободно. Имею ввиду, что в теории все это очень хорошо, но просто это был совсем не я. Даже не я, восстанавливающийся после расставания.

— Не могу поверить, что ты получил первое место за это эссе, — говорит Джамиля, бросая сумку на пол сестринского поста. Я подпрыгиваю, потому что мои переутомленные нервы в данный момент находятся в состоянии повышенной готовности, и она фыркает от смеха.

Она выглядит такой же разбитой, каким я чувствую себя. Иногда я думаю, что если бы не другие, кто находится со мной в одной лодке, я бы с трудом поверил, что эта работа не просто какой-то кошмарный сон. Мы все так устали, что могли бы уснуть стоя, а задания сыплются у нас из ушей.

Наблюдаю, как она снимает пальто, шарф и кардиган. Запихивает их комком в свой шкафчик и, протянув руку, хватает чашку с заваренным чаем, которую я держу, затем делает большой глоток.

— Эй, — говорю я, смеясь.

— Я чертовски замерзла. И ты стал первым. Может, если я выпью твой чай, то впитаю немного твоей магии.

— Сомневаюсь в этом, — шучу я.

Мы ждем, когда появится одна из старших медсестер и отведет нас на осмотр в операционную. У меня сводит живот от волнения и нервов. Знакомый ритуал вскипания чайника, пакетика чая в чашке, молока и сахара успокаивает меня. До того, как начал работать в больнице, я пил чай, разбавляя его небольшим количеством молока. Теперь, работая по многу часов, никогда не зная наверняка, когда наступит следующий перерыв, я добавляю сахар, чтобы получить дополнительные калории, которые помогут мне продержаться чуть дольше. Мы все так делаем.

Я завариваю еще одну чашку и передаю ее Джамиле:

— Держи. Сколько ты получила за эссе?

— Шестьдесят восемь.

— Это, по сути, почти первое место.

— Никаких наград за второе место, — она закатывает глаза.

Я наблюдаю, как Джамиля отхлебывает чай, откидывая хиджаб за плечо.

— Ну, что там происходит у тебя дома? — спрашивает она.

— Ничего особенного.

Она бросает на меня многозначительный взгляд:

— С Эммой все улажено?

Джамиля хороший слушатель. Я рассказал ей всю историю одним долгим скучным вечером — мы с ней оказались на одной смене, и это правда изменило ситуацию — иметь кого-то, кто действительно понимает, что я чувствую. И кто не возражает, если я задремлю на середине предложения.

— Не-а. У нее появился кто-то другой. Я смирился со своей новой жизнью постоянного одиночки. В любом случае, все эти встречи тайком посреди ночи были немного похожи на школьную экскурсию в семнадцать лет.

— Звучит довольно захватывающе.

— Чертовски быстро теряет свою новизну. Нет, я сосредоточен на этом, — я машу рукой в направлении палаты, — и на получении достойных оценок.

Джамиля делает еще глоток чая и мгновение смотрит на меня:

— А как Джесс? — спрашивает она.

— Хорошо.

— Хорошо? — она бросает на меня взгляд.

— Хорошо. Ну, она сейчас в Борнмуте, навещает свою бабушку, у которой были проблемы с давлением, — я беру зеленое бумажное полотенце и вытираю кружку, вешая ее обратно на полку. Я старался не думать о Джесс, в Борнмуте, с идеальным, суперспособным Джеймсом, который оказывает ей моральную поддержку. Когда они не сидят рука об руку у постели бабушки Бет, они, вероятно, совершают романтические прогулки по пляжу.

— И никаких новостей от Элис?

Я искоса смотрю на нее и выгибаю бровь:

— Немного похоже на испанскую инквизицию.

— Извини. Твоя жизнь намного интереснее, чем моя. Моя — это в основном работа, учеба, сон, работа.

Я киваю:

— Ага. У меня, в основном, так, с добавлением щепотки запутанных отношений. Что касается Элис, то нет. Ничего особенного. Забытая история. Не думаю, что можно вернуть все назад, понимаешь?

— Боже, да, — Джамиля звучит выразительно. — Был такой опыт. Это все равно, что пытаться оживить кого-то, кто попал в реанимацию.

— Хороший пример.

— Извини. Клянусь, с тех пор, как начала этот курс, вся моя жизнь сосредоточена на уходе за больными, — Джамила зевает так широко, что последние слова прикрывает рукой.

— Все в порядке?

В тот вечер я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи, когда захожу в гостиную после смены и слышу голос из темноты.

— Роб, — говорю я, как только ориентируюсь. — Боже, я половину времени забываю, что ты вообще здесь.

— Вау, — сардонически произносит Роб. Он снимает ноги с кофейного столика, чтобы я мог направиться к потрепанному бежевому креслу рядом с телевизором. — В чем дело? Выглядишь так, будто у тебя был дерьмовый день.

— Просто, знаешь, жизненные мелочи.

— Могу чем-нибудь помочь? — Роб наклоняется вперед. Убавляет громкость телевизора и наклоняет голову в сторону двери и остального дома. — Проблемы с женщиной?

Все что ли знают о том, что произошло между мной и Эммой?