Мы воплотим богов

– Она жива, – заговорила я, спеша передать все словами, пока он не прочел мои мысли. – Выжила после покушения, теперь ей известно о сделке, которую ты заключил с министром Мансином, что ты собирался жениться на госпоже Сичи, а не на Мико. Поскольку именно Сичи – твоя супруга с двумя голосами, или как там велит ваше Пророчество.

Дуос замер, и, пока я говорила, он, казалось, не дышал и не моргал.

– И что это за послание? – спросил он низким и пронизанным угрозой голосом. – Ты же не явилась сюда только сообщить мне, что она знает об этом.

– Нет. – Я сделала глубокий вдох. – Я пришла, чтобы от имени Мико предложить тебе сделку.

– От императрицы Мико мне ничего не нужно, только чтобы она убралась с дороги, и желательно мертвой. Сомневаюсь, что она намерена мне это предложить.

– Это – нет, но у нее Унус.

Я умолкла. Брови Дуоса опустились под тяжестью моих слов, и он бросил на меня хмурый взгляд через стол.

– То есть она готова отдать мне Унуса? Это выглядит… скажем так, неправдоподобно.

– Для нее это не самый предпочтительный вариант, но другого выхода нет.

Дуос мрачно и пристально смотрел на меня.

– Предложение неплохое, если это не пустые слова. Ты не врешь, но что насчет нее?

Кайсу тоже пришлось уговаривать после того, как Мико излила мне всю тяжесть своих страхов и отчаяния. Я хотела быть для нее полезной и важной, чтобы она обратила на меня внимание. Наконец, когда я согласилась на эту миссию, она открылась мне, и я увидела под ее маской подлинную Мико. Яростного бойца, решительного и убежденного. Мико не хотела давать Дуосу то, в чем он нуждается, но она росла в том же окружении, которое закалило характер Ханы. Иногда император вынужден принимать тяжелое решение, ведь он борется не за себя, а за свой народ.

– Нет, – сказала я, надеясь, что Кайса будет вести себя тихо. – Она не лжет.

Глаза Дуоса заблестели, на этот раз жадно.

– И чего же императрица желает взамен?

– Чтобы ты забрал всех своих солдат и покинул Кисию. И обменивать Унуса ты должен публично, во время твоей свадьбы с госпожой Сичи, чтобы все увидели.

– Это немало.

– Да, но Унус – немалый трофей.

«Касс… если она так и поступит…»

«Тсс! Не сейчас».

Дуос вскочил на ноги и принялся энергично расхаживать по шатру.

– Да, – пробормотал он себе под нос. – Да, это может сработать. И оставить Ауруса… – Он усмехнулся и обратился к нам: – Да, можешь передать своей любимой императрице, что сделка заключена. Я отправлю домой всех солдат в обмен на Унуса. Если же она не выполнит свою часть сделки, я пошлю их обратно и сотру ее империю в порошок.

Я содрогнулась, ощутив в его словах угрозу.

– А теперь ступай, – сказал он. – Иди прямо к воротам и не задерживайся, а не то я с удовольствием прикажу охране вышвырнуть тебя вон.

Мне не требовалось повторять дважды. Я вскочила и направилась к выходу.

– И кстати, Кассандра.

Его слова застали меня врасплох, ноги словно завязли в грязи, и я оглянулась через плечо.

– Что?

– Кайса права. Ты никогда ничего не будешь значить для твоей драгоценной императрицы. Ты никто. Просто старая отчаявшаяся потаскуха, крадущаяся с клинком в темноте.

И как тот клинок, его слова вонзились мне в грудь, заставляя увидеть правду. Я ничто. Никто. Но мне так отчаянно хотелось, чтобы Мико меня увидела, чтобы я стала кем-то.

«Не слушай его, – сказала Кайса, направляя меня в сторону выхода. – Идем».

Сытая и довольная улыбка Дуоса стала последним, что я увидела прежде, чем отдернула полог и вышла в глухую ночь. Я остановилась и протянула руку к стражникам.

– Мои клинки.

Они переглянулись, едва сдерживая улыбки.

– Какие клинки?

– Вы что, шутите?

– Слушай, – сказал один. – Шлюх, которые не ведут себя смирно, отсюда вышвыривают. Если им повезет.

«Идем. Мы добудем новые».

«Это дело принципа», – ответила я.

«Мы погибнем из-за этого принципа. Ты не сможешь передать Мико сообщение, если умрешь».

Я с отвращением фыркнула и пошла прочь, а они смеялись мне вслед. Смерть из-за гордыни была бы самым жалким концом, как раз подходящим для старой отчаявшейся потаскухи, крадущейся с клинком в темноте.

«Ничего подобного, – сказала Кайса, пока мы шли к шатру, где оставили Яконо. – Да, ты ничто для Мико, и так будет всегда, но ты не ничто для меня. А если извинишься и все объяснишь, возможно, не будешь никем и для Яконо».

После этих слов мне захотелось бежать к воротам, но Кайса продолжала вести нас к шатру, чтобы лицом к лицу встретиться с Яконо и с моим позором.

– Я вернулась, – сказала я, ныряя в сумрак шатра, где его оставила. – Разве я не говорила…