Мы вместе «До», а как жить «После»? (СИ)

Задели ли меня его слова? Очень. Так сильно, что руки затряслись, а на глаза слезы навернулись. Пока мы встречались, Валера не раз ходил со мной за покупками. Прекрасно знал загоны моей мамы. Но именно сейчас решил высказать свое мнение, что нанесло мне болезненный укол как девушке и как ребенку, которому стыдно за выбор взрослых.

— Кто этот смертник, детка? — голос Антипова за моей спиной заставил меня подпрыгнуть на месте.

Капе-е-ец…

Глава 24

Кого-кого, а мажора здесь встретить не ожидала. Это как подснежники в декабре! Вот только он был тут и прижимал меня спиной к своей груди. Я сквозь пуховик чувствовала, как он напряжен.

— Вопрос, кто ты такой? — намеренно хамски спросил бывший, откровенно разглядывая Лешу.

— Что там осталось? — очень ласково спросил меня однокашник, читая список в моей трясущейся руке. Леша будто намеренно распалял Валеру игнором. — Йогурт…

Страшилась развернуться и взглянуть на Антипова. Если от слов и выводов соседа я бы успокоилась спустя пару часов, то с Лешей все в миллионы раз хуже. Перед ним стало по-настоящему стыдно. Он-то наверняка никогда не покупал продукты по акции, срок годности которых со дня на день заканчивался.

— Можешь не расшаркиваться перед ней, — Валерка криво ухмыльнулся, вытащил руки из карманов и сложил на груди. — Она у нас — динамо со стажем. Хвостом крутит, а щель бережет. Хотя-я-я, может в зад дает, хрен их сейчас разберет.

Можно ожидать чего угодно от обиженного человека, но услышанное стало настоящей мерзкой грязью, которую мне кинули прилюдно в лицо. Силилась не разреветься в голос, опустив голову. Мечтала оказаться подальше от обоих. Как же гадко!

Леша прижал меня сильнее, а его голос оказался на редкость спокойным, будто ничего не произошло. Совсем!

— А, вот и йогурт, — он достал упаковку кисломолочного десерта с верхней полки и положил в корзину. — Детка, ты иди к кассе, а я догоню.

— Леш… — хотела поблагодарить, но голосовые связки выдавали хрипы. Сдавило и не отпускало.

— Маш, не спорь, ладно? — склонился над моим ухом Антипов, не сводя взгляда с моего бывшего. — Иди, — шепнул и коснулся губами виска.

— Ты бы нас хоть представила, Мария. Твоя мать тебе манеры так и не привила. Я Валера, — сосед протянул руку Леше, но тот лишь подтолкнул меня вперед, заставляя уйти.

Будучи у кассы, слышала звуки погрома и звон разбивающегося стекла, видела спешащих охранников и уговаривала себя стоять на месте и лезть. Идиотская уверенность, что Антипову ничего не угрожало, а Валеру не жаль. Впору задуматься, что я за человек такой, если способна поставить другого в сложную ситуацию, а потом бросить ради своего спокойствия.

В общем, я не просто свалила — сбежала.

Летела как комета с пакетом наперевес, но Антипов нагнал меня в арке дома. Припечатал спиной к кирпичной стене, удерживая за плечи, и рассматривал так, словно видел впервые. Глядел безумными, дикими глазами. Улыбался как мальчишка, которому подарили лучший в мире набор Лего. Дышал глубоко и часто. На его губе виднелась едва заметная рана, которую он трогал языком, а я залипала на этом движении, забывая прятать глаза.

— Значит, это и был тот самый Валера, которому ты пела оды? Да, детка?

Все… Аут!

Память воспроизвела слова, когда-то сорвавшиеся по дурости, и я вскинула на Антипова виноватый взгляд, раскаиваясь за ложь. Думала, увижу на его лице брезгливость или злость, но нет. Он улыбался и казался очень довольным.

Мы не отводили взгляда друг на друга. Во мне росло отчаяние от всего сразу. Не знала, что говорить и делать. И пока я силилась вынырнуть из воронки безнадеги, в которую меня засосало, Леша наклонился и коснулся моих губ своими. Легкое касание, пробное, а меня коротнуло в миллионы вольт, посылая импульсы к каждой клеточке тела. В груди взорвался фейерверк из ярких искр, что высыпали на коже мурашками. Неожиданно, невозможно и до паники сладко.

Он водил губами по моим с каким-то тихим, отчаянным, сдавленным стоном, а я не могла пошевелиться. Целовал нежно, интимно. Влажный язык толкался мне в рот, но я стиснула зубы и не пускала его в себя. Застыла. Заморозилась. Превратилась в настоящую фарфоровую игрушку: урони — и она рассыплется на мелкие осколки. Не могла принять того, что происходило на фоне измученного сознания.

— Я люблю тебя, Маш. Люблю тебя, — сбивчиво шептал он, целуя уголки губ, щеки, нос, глаза. — Люблю. Слышишь? Моя детка. Моя кукла. Моя Машенька.

Он сошел с ума, и я вместе с ним. Меня накрывало непониманием, потому что к таким признаниям оказалась не готова. Совсем. Никак. Не сейчас. Он не мог меня любить! Это игра. Его месть. Его бенефис! Внутри меня сладкой болью звучали его слова, но разум твердил, что потом меня ждет что-то похуже домыслов Валеры. Антипов и Соболева — это эталон, пара. Я и Леша — неестественный ход вещей. Я кукла, а это его очередное веселье.

— Нет! — выкрикнула я и оттолкнула от себя мажора.

Глядя на него, демонстративно вытерла губы, и произнесла то, что само всплыло в мозгу:

— Засунь свою любовь себе в конкретное место, поглубже! — и рванула домой.