Мы вместе были в бою

«Теперь я совсем выровнялся, — грустно шутил в письме Ян, — потому что стал хромать на обе ноги. Мне, видите ли, прострелили и другую ногу. Было бы совсем хорошо, если бы я стал просто ниже ростом, но раненая нога плохо сгибается и я теперь хромаю на обе ноги, и хожу, переваливаясь, с вашего позволения, как утка. Впрочем, у меня такая профессия, что это не беда…»

— Когда был ранен Пахол? — спросил Асланов.

— Во время выборов Пахол выступал в провинции как функционер компартии. Реакционная банда напала на помещение выборного участка, где в депутаты баллотировался коммунист. Члены комиссии оказали сопротивление, в результате два коммуниста были убиты, а Пахол тяжело ранен. Ему просто повезло: бандиты считали всех троих убитыми и пришпилили им на груди записки: «Смерть коммунистам!»

Асланов не скрывал волнения, глаза его даже сияли. Очевидно, рассказ о борьбе революционеров увлек его.

Стахурский, улыбнувшись, прибавил:

— Пахол и здесь оказался верным себе и пошутил: «С вашего позволения, — писал он в конце письма, — с того времени как я стал коммунистом, я сделался бессмертным: меня убили, пришпилили справку о моей смерти, а я вот пишу вам живехонький и остаюсь преданный вам до следующей смерти».

— Вы писали об этом Марии Шевчук? — торопливо спросил Асланов.

— Нет. Я все время собирался к ней поехать, и мне хотелось рассказать ей об этом при встрече. Мария любила и жалела Пахола. Ей было бы приятно услышать хорошее о нем.

Асланов весело смотрел на Стахурского.

— Это просто удача, товарищ Стахурский, что вы любите Марию и что вам в Киеве без Марии не сиделось! — Он засмеялся. — Хотя, если бы вы вчера не прилетели, то, будьте уверены, сегодня мы вызвали бы вас.

Он снова стал сдержанным, сосредоточенным и придвинул к себе бумаги.

— Следственные органы уже закончили это дело, и преступники понесли должное наказание. Но дело коммунистки Шевчук теперь должны рассмотреть мы, партийные органы. Ваш приезд нам немало поможет.

Асланов снова радостно воскликнул:

— А Пахол жив! И хотя он хромает сейчас на обе ноги, будет и впредь крепким борцом против реакции всех мастей. Но те людишки, которые направили бандитов, чтобы убить Пахола, были введены в заблуждение. Будьте уверены, что людям, пославшим реакционную банду громить выборный участок, было в конце концов не так важно, выберут ли еще одного коммуниста в парламент. Им надо было убить Пахола, чтобы развязать себе руки. Но бандиты поторопились и, полагая, что Пахол убит, подвели свое начальство. А Пахол жив. На этом они и провалились. Понимаете?

Стахурский еще не мог понять.

— Разрешите обратиться к вам с вопросом, — сказал он: — в чем вина Марии Шевчук и почему она поручилась за неизвестную ей особу?

Асланов нажал кнопку звонка.

Вошел помощник.

— Пожалуйста, попросите сюда Марию Шевчук.

Стахурский сидел молча, глядя на дверь, и холод сжимал ему сердце.

— Мария!

Дверь распахнулась, и Мария переступила порог.

Она сделала несколько шагов по направлению к столу и в нерешительности остановилась. Ее остановило то, что в комнате секретаря был еще какой-то человек.

Мария глядела против света, но через мгновение глаза ее расширились, брови затрепетали, лицо побледнело.

Она даже слегка пошатнулась.

— Садитесь, товарищ Шевчук, — сказал Асланов и подошел к ней. Он пододвинул ей кресло против Стахурского.

Мария села. Она зажмурилась и не раскрывала глаз. Она дышала тихо, но с каждым вздохом плечи ее подымались.

— Стахурский! Ты? — прошептала она.

Мария сидела, опустив глаза, бледность словно пронизывала все ее лицо. Губы были плотно сжаты, в уголках залегли горькие складки. Руки лежали на столе.

— Мария!

Она подняла глаза и посмотрела прямо на Стахурского.

Это был первый взгляд Марии. Первый после того взгляда там, ночью, на берегу Днепра, на Трухановом острове, под небом, усыпанным звездами. Первый после полугодичной разлуки.

Мария смотрела ясно. Он был бы спокойным, этот взгляд, если бы страшное волнение не искрилось в нем, если бы безграничная мука не туманила его. Этот взгляд говорил: «Я люблю тебя — можно? Ты люби меня — это можно. Мы имеем право на это. Верь».

Асланов сказал:

— Как видите, товарищ Стахурский прилетел весьма кстати.

Мария кивнула головой.

— Мне придется задать вам вторично кой-какие вопросы, чтобы товарищ Стахурский был в курсе дела. Это поможет нам скорее во всем разобраться.

Мария снова кивнула.

— Итак… почему вы приняли на работу эту женщину? Она вам была необходима как специалист, которого трудно найти?

— Она по профессии чертежница. Я могла бы, конечно, найти другую чертежницу. Но я хотела ей помочь.

— Эта женщина сама обратилась к вам с просьбой дать ей работу?

— Нет. Я случайно увидела ее заявление среди других в отделе кадров и обратила внимание на ее фамилию. Я хорошо знала человека с такой фамилией еще на войне.

— Что же вы сделали?

— Я вызвала ее и спросила: не знает ли она Яна Пахола? И она ответила мне, что это ее муж.

— И тогда, вы приняли ее на работу?

— Да.

— Что вами руководило?

— Я хотела быть ей чем-нибудь полезной. Ее муж воевал вместе с нами и не раз спасал жизнь мне и моим товарищам.