Мы уже там? (ЛП)

Джулия бросается не к той двери и чуть не впечатывается в шкаф. Потом понимает, что ошиблась, и кидается назад.

– Слушай, – начинает она, – я не хочу ничего усложнять. Ну… я понимаю, что все и так сложно. И я сама не знаю, зачем сюда пришла. Просто хотела увидеть тебя и посмотреть, что будет, если я к тебе зайду. Ну вот, я зашла, я выставила себя полной дурой, так что я пойду, а ты можешь забыть, что я вообще приходила.

Дэнни кладет рубашку Элайджи на кровать и рассматривает эту странную девчонку. И то ли он слишком зол, то ли слишком устал, то ли слишком удивлен, но он возражает:

– Никакой дурой ты себя не выставила.

– Нет, выставила.

– Я просто не понимаю.

Он хочет ясности. Он хочет услышать точное объяснение ситуации. Хотя и читает все в ее глазах.

– В смысле, насчет Элайджи?

– И это тоже.

– Не знаю. Он мне нравится. Правда нравится. Но сегодня в музее я подумала, что, может…

– Может?

– Когда я решила поехать в Италию, я поклялась себе, что не позволю себе упустить ни одной возможности. Понимаешь? – Дэнни кивает. – Понимаешь, – продолжает Джулия, – Элайджа не знает, что такое одиночество. А вот ты знаешь, и мне это нравится.

Она подошла немного поближе. Или это он сам шагнул вперед – он так запутался, что уже сам не понимает. Дэнни признается себе, что его тянет к ней. Он никак не мог такого предположить, но ничего не может с этим поделать. Она не в его вкусе, но он начинает сомневаться, так ли хорошо он знает свой вкус. Он слышит каждый ее вздох – и каждый свой. Еще один шаг – и будет уже слишком близко и в то же время слишком далеко.

– Я надеялась, что мы… ну то есть я хочу тебя, – произносит она. Он не привык к таким словам. К такому тону. Он подкупает: «Ты знаешь, что такое одиночество, и мне это нравится».

Он отступает от нее и выключает свет. Он хочет смотреть на нее в полумраке. Хочет знать, что ей нужно. Комнату освещает только свет уличных фонарей, висящих по всему парку. Теперь от нее остался только шепот, вместо ее выражения лица звучат слова.

– Иди сюда, – зовет она.

Ему кажется, что это галлюцинация. Его чувства подводят его, у него поднимается температура; перед ним стоит девчонка, которую он едва знает, она появилась будто из воздуха – и все стало не так, и все стало правильно. Он не хочет произносить имя брата. Не потому, что боится ее спугнуть. Нет, он боится, что она только отмахнется, скажет, что это неважно. Он боится, что поверит ей, и боится того, что тогда сделает.

«Элайджа», – думает он. Брат сейчас остался один в номере – хорошо же они поменялись ролями. А Дэнни осталась его девчонка-на-пару-дней и его дурацкая травка. «Элайджа».

Джулия стоит так близко, что ее можно поцеловать. Ее запах дурманит рассудок. Ее глаза смотрят в его. Она такая же неловкая и ранимая, как и он.

– Иди сюда, – повторяет она. – Все будет хорошо.

Было бы так просто – прошептать: «Я знаю», ответить на объятия, позволить тусклому свету управлять будущим, сделать вид, что всего остального мира не существует. Было бы так просто… И все же Дэнни отворачивается. Отводит взгляд. Выныривает из транса.

– Что такое? – спрашивает она.

И он снова не может назвать имя брата. Потому что тогда она позволит ему отмахнуться от Элайджи. Позволит ему продолжать. Все будет так просто…

– Не могу, – отвечает он вместо этого.

Она кивает. Делает шаг назад. Начинает дрожать.

– Я дура, что сюда пришла. Прости.

– Все нормально.

– Нет, правда.

– Правда нормально.

«Иди назад к моему брату».

«Держись от моего брата подальше».

Она собирается с силами и выходит из комнаты. Мелькает в дверном проеме свет коридора, а дальше снова становится темно.

«Иди сюда».

«Уходи».

«Пожалуйста».

========== 16. ==========

Элайджа атеист, но он молится. В безмолвный предрассветный час он благодарен за дорогу, которая привела его в это мгновение, в эту кровать. Он не благодарит кого-то или что-то конкретное. Он не пытается выторговать себе побольше счастья и даже не надеется, что мгновение продлится. Он верит в повседневные чудеса. Он верит, что ничего нельзя предугадать, но все уже предсказано. Положение обнаженного плеча Джулии не предопределено высшими силами, но он благодарен и за него. То, как вздымается и опадает в такт дыханию ее грудь, нельзя измерить, но он все равно благодарен. Он не будит Джулию и не засыпает снова. Он лежит, благоговеет и видит сны наяву.

***

– Можно мне с тобой в Рим? – спрашивает она, как только открывает глаза.

– Конечно, – отвечает он.

***

Дэнни поражен, что он вообще заснул. Как можно было спать в такую ночь? Чувства, каждого из которых хватило бы, чтобы нагнать на него бессонницу: злость, похоть, недоумение – все вместе так утомили его, что он отключился. Теперь он проснулся, и память о вечере возвращается к нему, как воспоминания о посмотренном фильме: он помнит каждое сказанное слово, но все кажется нереальным.

Он думает о доме и о возвращении. У любой поездки есть срок годности, и, может быть, эта просрочится еще до Рима.

Он не ждет, что Элайджа в ближайшее время вернется в номер. Но, как ни странно, вскоре после девяти дверь открывается.