Мы умрем в один день

Он подмигнул и, пригнувшись, зашагал назад. Огромная пестрая сова вымахнула из-под ног, заставив Некрасова отпрянуть и выбросить перед собой руку с пистолетом. Он спрыгнул с берегового уступа и пошел вдоль узкой каменистой полосы. Прибой бился совсем рядом, и раза два его обдавало волнами. Лишь бы не поскользнуться. А туг, как назло, заныла, сводя мышцы живота, рана. Некрасов снова переждал — там, за гребнем берегового уступа, было тихо, значит пока их присутствие не обнаружено.

Через полсотни шагов площадка обрывалась и начиналась отвесная скала. Некрасов выбрался на край уступа. Рыжеволосый сидел к нему вполоборота и, кажется, пока его не видел. Оставалось метров сто тридцать. Далековато, но ближе не подойти. Придется рисковать.

Некрасов передвинул прицельную рамку и умостил ствол люгера на кисть левой руки. Человек, словно чувствуя направленный пистолет, смотрел в его сторону. Неужели увидел? Боек щелкнул звонко, на весь берег. Осечка! Некрасов замер, ожидая реакции человека, который не мог не слышать такого оглушительного щелчка. Но тот, отвернувшись, снова привалился к камню. Юрий осторожно двинул затвор. Негодный патрон вывалился в подставленную ладонь и на его место вошел в казенник следующий.

Выстрел сорвал стаю чаек, угнездившихся на плоском камне. Рыжеволосый дернулся, схватившись за руку. Вдалеке, на другом краю низины, гулко ударила двустволка. Теперь вперед! Некрасов бежал, боясь только одного, что человек, скорчившийся у подножия камня, сможет поднять карабин и выстрелить раньше, чем он добежит.

Краем глаза увидел, как с другого конца поляны, неуклюже размахивая ружьем, наперерез ему спешит Ольга. Господи, дура, я же тебе говорил, оставаться на месте!

Человек зашевелился и потянул к себе карабин. Юрий выстрелил четыре раза подряд. Удары пуль отбросили рыжеволосого, он скатился с уступа и замер, разбросав руки.

Внизу, у вытащенного на отмель катера, стоял, запрокинув голову, последний из компании. Кожух мотора был открыт, видимо, он занимался ремонтом. Двустволка лежала здесь же на куске брезента, вместе с гаечными ключамй, но он не пытался дотянуться до нее. Некрасов подобрал карабин и стал не спеша спускаться вниз.

Человек у катера закурил и отошел шага на три от ружья. Они узнали друг друга. Некрасов и пятидесятилетний грузный мужик, с которым они столкнулись тогда в сарае.

— Откуда вы взялись? — спросил Некрасов.

Ствол карабина смотрел грузному в живот.

— Игорешка тоже убит? — вопросом отозвался тот, показывая большим пальцем направление. И, не дожидаясь ответа, устало опустился на борт катера, — Я знал, что этим все кончится…

В год, когда умер Сталин, Пашка Бородин дослуживал срочную на пограничном сторожевике. Под конец службы, где хитростью, а где усердием, выдурил он нехлопотную должность вестового при капитане. Будь он простым матросом, скорее всего, не запомнил бы вообще то плавание к Последнему летом пятьдесят третьего года и теперь, спустя сорок лет, не оказался бы снова в этих Богом проклятых местах.

В начале июня на корабле неожиданно объявились два морских инженера, капитан второго ранга и капитан-лейтенант. Их взяли на борт в Североморске вместе с громоздким багажом — пятью деревянными ящиками и зачехленной треногой со стереотрубой. Экипажу сообщили, что на одном из островов будет испытываться новый вид оружия. Предупредили, что задание ответственное, языки держать за зубами. К Последнему шли почти трое суток, несколько раз меняли курс, два раза подплывали к другим островам, но они, видимо, не годились для испытаний, а может, запутывали экипаж, как думал впоследствии Бородин.

Оба инженера высадились в бухте, сторожевик отошел и сутки стоял на якоре в двух милях от берега. За это время команда слышала несколько взрывов, а потом по сигналу ракетой корабль забрал инженеров и лег на обратный путь к Североморску. Оба капитана выглядели довольными и даже рассказали, что испытывали новую мощную взрывчатку для глубинных бомб.

В Североморске попрощались, и через месяц-другой эпизод почти изгладился из памяти команды. Забыл бы о нем и Пашка Бородин, если бы капитан сторожевика не вменил ему в обязанность ухаживать за гостями, приносить чай, убирать каюту. Оба инженера крепко поддавали, особенно на обратном пути. Когда пили вместе с капитаном, больше говорили о бабах, а когда оставались одни, начинали обсуждать свои проблемы. Через пару дней Бородин понял, что они такие же моряки, как он балерина.