Мы умрем в один день

Некрасов уже выбрал место. Базальтовая глыба на склоне позволяла ему прятаться, не пригибаясь. Человек, который шел крайним, исчез среди камней, зато двое других, шагавших почти на одной прямой, были хорошо видны. Некрасов вел на мушке среднего, в маскировочной кургке, державшего в руках карабин.

Пуля ударила его в грудь. Парень в маскировочной куртке попятился и, роняя карабин, упал. В полусотне шагов от него тянул из-за камня голову старый знакомый Некрасова — жилистый. Оклемался от удара по ребрам! Некрасов выстрелил дважды, и в ответ торопливым дуплетом ударил из двустволки жилистый. Картечь тугим комком, с визгом прошла над головой. Некрасов пригнулся. Когда снова выглянул, жилистый, сгорбившись, отступал, держа перед собой ружье. Они выстрелили одновременно, и оба промахнулись. Некрасов перещелкнул рычажок на автоматическую стрельбу. Очередь перехлестнула жилистого через поясницу и отбросила на камни. Он попытался встать и снова свалился, зажимая руками живот.

Некрасов подбежал к парню в защитной куртке, подобрал карабин. Кажется, убит наповал — рубашка и куртка возле шеи залиты кровью. Третьего из компании пока не видно, зато совсем близко подтащило течением «Амур».

Некрасов передернул затвор карабина, досылая в казенник патрон, мельком разглядел, что пуля сточена и надпилена. Такая штуковина при попадании наматывает кишки и кромсает мышцы на манер разрывной пули, почти не оставляя шансов выжить.

Перевернулся, ловя в прицел здоровяка, присевшего у лобового стекла катера. По габаритам узнал того грузного пятидесятилетнего мужика, у которого у сарая вышиб ружье. Хорошая мишень — катер, застывший на воде! И здоровяк, словно шкурой чувствуя надпиленную разрывную пулю, вжался, вползал под защиту мотора, выставив над бортом двустволку.

В ту же секунду лопнул мелким хлестким взрывом уступ камня, на котором Некрасов мостил карабин. Брызнуло острой базальтовой крошкой, слепя глаза и обжигая щеку. Откатился, ничего не видя сквозь слезы и нестерпимую резь. Пополз за камень. Широкогрудый, обросший бородой парень в штормовке, торопясь, посылал в него пулю за пулей из охотничьего самозарядного карабина. Десятимиллиметровый медвежий калибр визжал, рикошетя и плющась, и, уходя от него, Некрасов бросал тело из стороны в сторону.

Конец обойме! Ты еще салага, парень! Юрий поднялся на колено, ловя сквозь красный туман в глазах расплывающуюся штормовку и рыжую бороду. Парень неуклюже заталкивал патроны в магазин, снова торопясь и не попадая, куда нужно. Разглядев направленный на себя ствол, отскочил. Спиленная пуля вырвала лоскут куртки возле локтя, выбила из рук патроны. Парень убегал прыжками, и Некрасов его не видел. Ощупал глаза — кровь текла из мелких ран на лбу и переносице. Зашарил ладонью под камнем и, смочив носовой платок талой водой, сочившейся из мерзлоты, протер глаза.

Затарахтел мотор на катере. Врубив скорость, здоровяк дал полный газ. Некрасов стрелял торопливо и, кажется, раза два из четырех попал. В кармане маскировочной куртки убитого нашел еще одну обойму. Выпустил вслед и ее. «Амур», замедлив ход, шел рывками. Патронов к карабину больше не было. Некрасов опустился на мох, провожая взглядом дымящийся катер. Намочив и отжав платок, снова пытался тереть глаза.

— Подожди, я сама…

Он невольно вздрогнул. Ольга, запрокинув ему голову, осторожно промыла холодной водой лицо.

— Что там?

— Мелкие порезы. Как от стекла.

— Это осколками камня. Пуля ударила рядом. Зачем ты сюда пришла?

— Вон тот парень жив, — показала Ольга, — он шевелится.

Жилистый сидел, привалившись спиной к камню, сунув руку под телогрейку. Рубашка и брюки намокли от крови. Он тяжело дышал, невидяще уставившись перед собой.

— Где старики с маяка?

— Перевяжи…

Некрасов отогнул край телогрейки и посмотрел на раны.

— Сначала ответь, где старики?

— Они умерли… больно…

— Куда вы их дели?

— В воду…

— Что вы здесь ищете?

— Ищем… перевяжи… меня надо врачу…

— Давай перевяжем, — сказала Ольга, — я захватила с собой рубашку.

— Не надо, — Некрасов взял ее за руку, — отойдем у него агония.

Тела убитых стащили в неглубокую канаву, прорытую талой водой. Кто они были — эти люди? У жилистого — густо татуированные руки и даже на груди сквозь засохшую кровь проглядывает наколка в виде креста — знак воровской иерархии. Его звали Толя. Четыре неровных буквы на фалангах пальцев. Документов никаких. Второй на уголовника не похож и одет со вкусом — горные шипованные ботинки, пуховая куртка с маскировочной накидкой. В кармане начатая пачка сигарет, тисненый кожаный бумажник с деньгами и стилет с выкидывающимся тонким лезвием. Колбасу таким не разрежешь, а грудь просадит до позвонка. С хрустом переломил четырехгранный клинок и швырнул обломок к трупам. Ублюдки! Деньги сунул Ольге.

— Возьми, пригодятся… Славка где?

— Там, в доте.

— Пошли к нему.

Сигаретная пачка в пятнах засохшей крови. Некрасов, морщась, долго прикуривал, и Ольга видела, как тряслись его пальцы.

— Вдруг они вернутся?