Мы умрем в один день

Участковый и Иосиф выкурил еще по сигарете, не спеша поднялись со скамейки, поглазели на звезды. Яркий метеорит чиркнул над крышей, высекая хвостатый след. У двери, прежде, чем войти в дом, молдаванин приостановился.

— Слушай, Иван! А вы с Худяковым Васькой не разговаривали?

— Я что-то не помню такого.

— Да ты его знаешь, забыл просто. Он в Зарубин-ском раньше жил, отец у него свиней резал.

— Ну, вспомнил.

— Найдите Ваську. Он с ними в прошлом году бахчевничал, но не поладили и ушел. Может, что-нибудь интересное расскажет, все же вместе жили.

Весь следующий день Сергеев и Федченко мотались по степи, опрашивали чабанов. Заезжали в «Пионер», говорили с шоферами. Ждали, когда вернутся Чумак и Киряшов. Чумак остался в Краснозерске заниматься похоронами Капитоненко, а Киряшов к вечеру вернулся.

Разговаривая с Сергеевым, он заметно нервничал, хотя и пытался это скрыть. Рассказал, что арбузы переспевают, надо срочно вывозить, а потребкооперация тянет с машиной. Впору хоть на «Москвиче» в город везти, и с похоронами столько хлопот. Вообще-то раньше всеми торговыми делами занимался Евгений Александрович, он и позавчера с Сеидовым насчет реализации арбузов в город ездил. А оно вон как получилось! Жутко представить!

— К кому именно ездили Капитоненко и Сеидов? — спросил Сергеев.

Они сидели под навесом. Федченко, догадливый мужик, ушел, чтобы не мешать, и о чем-то разговаривал возле сарая с Трубниковой. Грачи, хрипло крича, огромной стаей кружились над полем.

Киряшов закурил. Сигареты у него были подороже, чем у Волкова. «Ростов-Дон». По шестьдесят копеек за пачку.

— Не знаю, к кому они ездили. Хозяин не очень-то с нами делился, но и не обижал, зря не скажу. Мужик он справедливый был. Чтобы закричал или нахамил — никогда! И Алика, то есть, Сеидова, тоже жалко. Веселый парень, анекдоты любил. А вообще моя работа в поле. Я ведь раньше в сельхозинституте учился. Вот и применяю теорию на бахче.

— У Капитоненко и Сеидова могли быть при себе крупные суммы?

— Вряд ли. Реализация арбузов только началась. В принципе, тысчонку-другую могли иметь, но не более.

— Капитоненко или Сеидов не высказывали опасений, что им кто-то угрожает или преследует?

— Нет, не помню. Евгений Александрович вроде со всеми ладил, врагов у него не было. А Сеидов, понимаете… — Киряшов вдавил окурок в землю, — ну как бы вам точнее объяснить. Он кавказец, у него все время были какие-то свои дела. В поселок приедем, глядишь, а он уже с кем-то из знакомых гыр-гыр по-своему. Подойдешь, сразу замолкают. С месяц назад двое на «Жигулях» к нам приехали. Мы как раз с Аликом в поле были. Оба кавказцы. Алик меня просит: «Погуляй, я с ними потолкую.» Они тогда долго разговаривали. Как я понял, спор у них из-за денег получился. Ну, думаю, как бы дракой не закончилось. Лопату на плечо и к ним поближе. Слышу, Алик им говорит: «Свои башки поберегите, а про меня не беспокойтесь». Видимо, в ответ на угрозы.

— Они говорили по-русски? — быстро спросил Сергеев.

— Смесь какая-то. То по-своему балабонят, то по-русски начинают материться.

— Больше они не появлялись?

— Не знаю. Я их во всяком случае не видел. А Сеидов после этого оглядываться стал. В поселок уже один не ездил.

Киряшову было около тридцати. Круглое, с мягким вислым подбородком лицо оставалось почти не загорелым. Он беспокойно теребил пачку сигарет. Перехватив взгляд заместителя начальника милиции, усмехнулся.

— Мы туг перетряслись, не дай бог. Хоть бросай все, да убегай. А ведь надо еще куда-то урожай девать.

— В тот день чем вы все занимались?

— Чумак ночевал в поселке и приехал после обеда. Мы с Николаем и Галкой выпили с утра, а потом спать завалились.

— Что пили?

— Водку.

— А покупал кто?

Киряшов беспокойно посмотрел на Сергеева.

— Не все ли равно, — он поскреб подбородок, мы с Николаем немного арбузов толкнули, ну и решили отметить.

Сергеев поднялся, спрятал в карман блокнот. Начинало смеркаться. Солнце только что зашло, и в неподвижной воде озера малиновой полосой отражалось закатное небо. Большая стая уток-гоглов пронеслась над головой. Подошел Федченко. Спросил, мотнув головой в сторону камышей:

— Птицы на озере много?

— Хватает. Только здесь зона покоя. Еше с прошлого года охоту запретили, и аншлаги вдоль озера стоят.

Когда отъезжали, участковый, дергая запавший рычаг скоростей, недовольно пробурчал:

— Скоро вообще негде охотиться будет. Горелов, наверное, старается. Обычно под зону покоя отводят часть хозяйства, а на остальном месте, пожалуйста, стреляйте, а туг все урочище, сразу.

Сергеев молчал, откинувшись на сиденье, потом проговорил:

— Надо будет у Горелова узнать, чего ради все озеро сразу зоной покоя объявил.