Мы - силы

Братскую могилу закопали спустя полтора часа. Вырвало многих. Даже Ханин с трудом сдерживался. Почти у всех заболела до помрачения голова. И хотя все трупы были убраны, запах еще долго стоял над тем местом, где многим мальчикам впервые пришлось увидеть все безобразие смерти.

Ханин заставил себя съесть немного сваренной картошки и сел обдумывать дальнейшее положение. Осмотр деревни привел его к выводу, что она подверглась нападению вооруженных бандитов, которые, набрав провизии и, скорее всего, ограбив погибших местных жителей, ушли из нее или уехали. На другой стороне деревни на спуске с холма Ханин обнаружил не старые следы шин. И свежую могилу… Наверное, кого-то из бандитов все-таки подстрелили. А о том, что здесь была именно перестрелка, говорило многое: и выбоины на стенах, и разбитые окна, и найденные им гильзы от калаша, пистолета и охотничьих ружей. Только вот как далеко ушли бандиты? Может, Ханин сильно себя подставляет, оставаясь в деревне со взводом. Но выбора особого не было. Остаться придется. Отделение, отправленное назад и нагруженное так и не посеянной в этом году картошкой и соленьями, получило четкое приказание привести сюда остальную роту. А в ситуации, когда вокруг рыщут вооруженные бандиты, разделяться или оставлять связных в деревне – это более чем странно. Приняв решение оставаться в деревне, где есть остатки провианта, не вывезенного бандитами, Ханин тоже рисковал. Мало ли, если они ушли недалеко. Могут ли они вернуться?

Ханин назначил дежурных на дорогу, а остальным приказал расквартировываться по отделениям. Сам он остался у невероятно глубокого колодца, глядя вдаль на потемневший горизонт.

Почти ночью прибежали старшины всех трех отделений и доложили, что все отделения устроились, дневальные в домах назначены. Дозорные на дорогу будут разбужены в срок. Ханин назначил подъем на восемь. Это была, конечно, роскошь, но уставшие за переход курсанты должны были восстановить силы. Оставив рядом с собой командира второго отделения, Ханин отпустил остальных.

– Что твои говорят? – спросил он у комода.

Тот помялся и переспросил:

– Тащ командир, я не понимаю…

– Я спрашиваю, каково состояние твоих бойцов.

Комод посмотрел назад, будто мог увидеть свое отделение, а повернувшись, сказал:

– Устали. Все устали. Даже по вам, виноват, видно… Особенно сегодня после захоронения. И страшно. Никто не показывает, но многих просто трясет от страха.

– Как зовут?

– Полейщук.

– А имя?

– Александр.

– Саня, значит…

– Так точно.

– Чего они боятся?

– Да всего… И что бандиты могут всех перерезать, а у нас даже оружия нет. Да и куда идем – непонятно. Вон, трупы валяются… А дальше-то, наверное, еще хуже будет. Нет, чтобы, там, сбежать, как эти двое, никто, конечно, не говорит, но и дальше идти не хотят. Мало ли на кого напорются. Хочется уже к своим прибиться.

Ханин посмотрел на него, а потом снова устремил взгляд во тьму ночи.

– Ой, смотрите, тащ командир, вон туда.

Старший лейтенант посмотрел, куда показывал взволнованный курсант, и заметил чуть видимую в темноте искорку. Как ни приглядывался Ханин, не смог определить, что это такое и какое до него расстояние.

– Что это?

Ханин пожал плечами:

– Может, деревня. Может, еще что… Запомни направление. Завтра ты со своим отделением и со мной пойдете на разведку. Все ясно?

– Так точно.

– Все… Спать.

Курсант ушел, а Ханин еще постоял, послушав, как тихонько переговариваются часовые. Сделав им замечание, он направился в дом, где расположилось первое отделение.

Утро получилось слегка суматошное. Пока оголодавшие курсанты готовили и завтракали, Ханин умылся и почистил зубы найденной щеткой и почти высохшей пастой. Побрился. Посмотрев на себя в зеркало, он нашел, что достаточно сильно осунулся за последний месяц. Решив себя взбодрить, он разделся догола и вылил на себя полведра холодной колодезной воды, натасканной курсантами. Весь намылившись, он со скрежетом зубов и замиранием вдоха ополоснулся остатками из ведра. Долго растирался и, чертыхаясь, влез в грязную форму. Драные носки он надевать не стал, а просто выкинул их в траву рядом с забором, у которого ополаскивался. Зашел в дом и, собственно без стеснения обыскав шкафы, присвоил себе чистые носки и нижнее белье.

Появившись на завтраке курсантов во дворе соседнего дома, он застал взвод дико потрепанным и спустя несколько минут выяснил, что произошла банальная драка. Выделив четырех зачинщиков, сильно помятых, с разбитыми губами и видом несправедливо обиженных, он допросил их. Выяснилось, что кто-то из второго отделения, они так и не сказали кто, поутру стырил из запасов взвода три банки тушенки и тихо «заточил» их. Судя по тому, что четверо были достаточно сильно разгневанными и раздосадованными, Ханин решил, что драться этим четверым пришлось с целым отделением.

Не поясняя своих указаний, Ханин приказал этим четверым получить у комода провиант на двое суток, а им самим озаботиться поиском ножей в домах.

Даже не зная, что предположить, курсанты ушли выполнять приказ.