Мы сгорели, Нотр-Дам

Дьявол отпустил Баала – и снова стали слышны машины вдалеке, снова где-то запели, и даже тихо зазвучала «Марсельеза». Баал, обиженно опустив голову, зашаркал к заброшенному спуску в метро. Хаим взглянул на свою сумку. Он впервые почувствовал, что Эльза – не его, что она чья-то чужая. Как будто в сумке была какая-то совсем другая Эльза – не та, которую он любил много десятков лет, которой посвятил всю свою жизнь; не та, ради которой он вставал по утрам и ложился ночью, а другая – из-за которой все это и началось, из-за которой он умирал в парижских катакомбах вместе с Дьяволом и грязным, дурно пахнущим бомжем. Хаим испугался и помотал головой. Когда он взглянул перед собой, ему хитро улыбнулся Дьявол и пальцем поманил к себе.

– Хаим?.. Мне кажется, что он где-то совсем рядом.

– Он до тебя не доберется, Эльза. Я ему не дам.

– Не дашь, Хаим?

– Не дам, Эльза.

– А вдруг…

– Хватит. Ты ведь знаешь, что ничего не будет… Иногда мне кажется, что ты сама хочешь к нему.

– Хаим! Что ты говоришь! Как ты можешь, ведь я…

– Знаю, знаю, Эльза. Прости. Я просто очень сильно устал. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю. Спи, Эльза. Спи.

Повсюду были черепа. Тусклый желтоватый свет освещал бесконечные узкие коридоры оссуария, глядевшего на Хаима со стен пустыми глазницами давно умерших людей. Спертый воздух мешал ему думать – Хаим, привыкший сидеть дома, почувствовал подступающий обморок, и Дьяволу пришлось взять его под руку, чтобы помочь идти. Баал шел впереди и только изредка оглядывался на своих спутников. Шуршали мыши, монотонно гудели лампочки. После очередного поворота в лабиринте катакомб Хаим споткнулся. Дьявол подхватил его и хотел было помочь встать, но Хаим грубо оттолкнул Дьявола.

– Что же ты так, Веркюлен? – обиженно спросил Дьявол. – Я ведь хотел помочь.

Молча пошли дальше. Наконец, Дьявол не выдержал:

– И все же, Веркюлен, ты не прав.

– Ты думаешь? – огрызнулся Хаим.

– Я убежден! Я ведь хотел только помочь… Что, раз я Дьявол, я не могу хотеть помочь? Это же ведь так просто… – Дьявол недовольно взглянул на Хаима. – Разве я сделал тебе что-то плохое?

Хаим поморщился.

– Сделка – так ты сам на нее согласился, – продолжил Дьявол, – тут извини. Неужели ты несчастен? Я ведь дал тебе, что ты хотел!

– Дал.

– И что же? Пустяк? Мелочь?.. – Дьявол разрезал рукой воздух. – Да некоторые люди убивают ради этого. Ты ведь теперь бессмертный, Веркюлен! Тебя будут помнить спустя годы! Более того, – Дьявол подмигнул Хаиму, – тебя будут любить! Вся человеческая любовь будет твоя!

Хаим схватил Дьявола за ворот пальто и оттолкнул к стене. Позади Дьявола раскололся чей-то череп.

– Не смей… – Хаим зажмурился. – Не смей мне говорить про любовь. Не смей.

– А ты, значит, драться? Герой-любовник, Веркюлен?

– Не говори мне это слово. Ты не знаешь, что это такое.

– Какое? Про любовь? Не хватает любви, Веркюлен, недостаточно пожил? Умирать не хочется, а?

Вдруг к ним подбежал Баал и, со звериной силой оттолкнув Векюлена, помог Дьяволу встать на ноги. Он отряхнулся и взглянул на Хаима. Художник сидел, прислонившись к стене и держа на коленях сумку, и дрожал. Баал шепнул Дьяволу на ухо:

– Мне ему показать, господин?

– Баал, у тебя нет того, что можно, не стыдясь, продемонстрировать, – недовольно ответил Дьявол. – Иди вперед.

Баал исчез. Стало еще тише – не шуршали даже мыши. Дьявол поднял черепушку, валявшуюся на земле, и хмыкнул.

– Знаешь, кого мы с тобой разбили, Веркюлен? Робеспьера! Можешь себе представить? Мы с ним были когда-то знакомы… Шапочно, правда, через людей.

Хаим все еще дрожал, вжавшись в стену. Дьявол подсел к нему.

– Ну что ты надулся? Признаюсь. Не прав. Злорадство оказалось лишним.

– Зачем? – тихо спросил Хаим. – Зачем ты забрал у меня… Зачем все у меня забрал?.. Зачем обманул?

– Не наговаривай, Веркюлен. Я не лгу, никогда. Вранье вообще не я выдумал, у меня бы фантазии не хватило. Ложь – это ваше, человеческое. Я всегда играю по-честному. А про «забрал» – ты ведь сам на это пошел… Разве не так?

– Я же не… Не знал, что так…

– Да все ты знал. Тем более, – Дьявол показал на сумку, – разве ты так-то уж ничего не любишь?

Хаим испуганно встал и спрятал сумку за спиной.

– Не трогай ее! Она – моя. Не подходи!

Дьявол расхохотался и, отряхнувшись, тоже встал.

– Не собираюсь я ее у тебя забирать. Я вообще существо милосердное. Ты ошибался, когда говорил, что я не знаю, что такое любовь. Побольше твоего, Веркюлен, знаю. Любовь выдумал не Бог, зачем этому старому дураку любовь. А вот Дьяволу она жизненно необходима. Как воздух!

– Но зачем тогда, – Хаим втянул воздух, – зачем ты каждый раз…

Вдалеке послышался грохот. Через секунду кто-то громко выругался по-немецки. Дьявол подмигнул Хаиму.

– Старина Баал вспоминает молодость. Пойдем скорее, посмотрим, что там у него стряслось.

И они поспешили вперед.

– Хаим…

– Да, Эльза?

– Я чувствую что-то странное… Как будто я – не я. Выпусти меня, Хаим, пожалуйста, посмотри на меня. Я боюсь… Мне кажется, что я меняюсь. Прошу тебя, Хаим, выпусти меня на свет. Он не узнает, всего на несколько секунд…