Фатима и Анн-Катрин закончили смену. Все без исключения врачи, проходившие мимо, обсуждали только хоккей – местная газета сообщила про некоего «таинственного спонсора», который может спасти «Бьорнстад-Хоккей», и эта новость стала главной темой всех разговоров и в Бьорнстаде, и в Хеде. «Вот это будет СЕЗОН!» – выдохнула одна из медсестер в комнате отдыха, и ей тут же возразила медсестра из другого лагеря: «Лучше бы этому спонсору вложиться в Хед! Коммуна у нас маленькая, ей две команды не потянуть!» – «Ну конечно!» – воскликнула первая. «Вот и закрывайте тогда ваш «ХЕД», вы же без денег налогоплательщиков не проживете!» – рявкнула вторая.
Поначалу все выглядело как дружеская перебранка, но Фатима и Анн-Катрин достаточно долго следили за делами хоккейными в обоих городах, чтобы понимать: перебранки вскоре перерастут в полномасштабные конфликты, и не только в больнице. Когда «Бьорнстад» и «Хед» наконец встретятся, наружу вырвется все то лучшее и худшее, что накопилось в отношениях между людьми. В наших краях спорт – это гораздо больше, чем спорт. А уж в том сезоне…
Когда Фатима и Анн-Катрин вышли после рабочего дня из больницы, на парковке их ждал человек в спортивной куртке.
– Петер? Что ты здесь делаешь? – растерянно спросила Анн-Катрин, издалека завидев спортивного директора «Бьорнстад-Хоккея».
– Пришел кое-что у вас попросить, – сказал Петер.
– Что, Петер?
– Ваших сыновей.
Фатима и Анн-Катрин сначала рассмеялись, но потом поняли, что он не шутит.
– Петер, ты хорошо себя чувствуешь? – встревоженно спросила Фатима.
Петер с серьезным видом кивнул.
– Может быть, вы слышали – у нас новый тренер. И она хочет выстроить клуб… вокруг ваших мальчиков.
Уловив его интонацию, Анн-Катрин уточнила:
– А у тебя эта идея вызывает сомнения?
Уголки рта у Петера приподнялись, но его взгляд уперся в асфальт.
– Я всегда пытался строить хоккейный клуб, который был бы… больше чем просто хоккейный клуб. Хотел воспитывать не просто хоккеистов, но и людей. Чтобы главным были не победы. Но… у нас теперь новый спонсор. И если мы не победим в этом сезоне… если не разобьем «Хед» и не поднимемся в высший дивизион… тогда я не знаю, выживет ли клуб в следующем году.
– Так что ты хотел сказать? – нетерпеливо потребовала Анн-Катрин.
Грудь Петера поднялась и опустилась.
– Я боюсь, что в этом году клуб потребует от ваших сыновей больше, чем даст им взамен.
– Как это? – спросила Фатима.
Петер повернулся к ней:
– Недавно Амат остановил меня на дороге, за городом. Спросил, будет ли он играть в юниорской команде, а я… я обошелся с ним как последняя сволочь…
– Мы все последние сволочи, ты не хуже других, – улыбнулась Фатима, но Петер перебил ее:
– Он спросил о юниорской команде, Фатима, но господи… в юниорской команде Амата не будет. Мы хотим, чтобы он играл в основной команде!
– С… со взрослыми? – Фатима сглотнула.
Петер не стал скрывать от нее правду:
– К нему предъявят колоссальные требования. И старшие игроки будут обходиться с ним исключительно жестко. Подобное ломало многих. Самый молодой в команде… среди взрослых мужчин… ему придется нелегко.
Взгляд Фатимы был суров.
– Никто не обещал моему сыну, что будет легко.
Ладонь Петера смущенно скользнула по небритому подбородку.
– Нет бы мне сказать Амату, в каком мы с дочерью бесконечном долгу перед ним, как мы благодарны за то, что он весной пришел на то собрание и сказал правду…
Фатима яростно замотала головой:
– Твою благодарность он может принять, но Мая ему ничего не должна. Это мы должны просить у нее прощения, всем городом. А мой сын… мой сын просто играет в хоккей. И будет играть, если ты дашь ему, где играть.
Петер благодарно кивнул. И повернулся к Анн-Катрин:
– Не буду тебя обманывать…
– Смелости не хватит, – улыбнулась Анн-Катрин.
Она была женой Хряка, друга детства Петера, и видела насквозь их обоих. Поэтому что-то скрывать от нее смысла не имело.
– Бубу нужен нам на этот сезон. У нас плохо с защитниками. Но если совсем честно – на более высокий уровень он не тянет… Даже если мы победим, если он поможет нам пробиться в высший дивизион… в следующих сезонах он играть все равно не будет. Этот сезон станет для него последним. Я потребую от Бубу крови, пота и слез, он должен поставить хоккей превыше всего остального – школы, девушек и… всего. А в ответ я могу предложить ему один-единственный год.
Анн-Катрин сильно вздохнула через нос. Внутри все болело, Петер думает, что она такая худая и так плохо выглядит просто потому, что устает на работе. Он, как и все остальные, почти все, не знал о ее болезни. Да и пусть, ей не нужно их сострадание. Но она хочет увидеть, как ее сын играет в хоккей в последний раз. И Анн-Катрин улыбнулась:
– Год? Год – это целая вечность.