Мы против вас

– Никакой долбаный пьедестал мне не нужен! – огрызнулась Ана.

– Чего-чего?

– Я не хочу, чтобы ты ради меня дрался. И вообще что-то делал ради меня. Я хочу, чтобы ты в меня ВЕРИЛ. Меня не надо никуда вести – мне надо, чтобы ты поддержал меня, а дойду я сама!

– Окей.

– Что «окей»?

– Окей… я… ну просто – окей. Я… я тоже тебя люблю!

– Дурак!

Рука так болела, что Ане хотелось скорчиться на земле и подвывать. Видар подвел ее к сугробу и заставил сунуть туда кулак. Ана завопила. Видар стал объяснять:

– Не бей, когда рука вот так, надо… – начал было он, но Ана зашипела:

– Не учи меня, как набить тебе морду!

– Окей.

Любовные истории бывают, наверное, и более обычные. Даже скорее всего.

На следующий день Видар с Аной явились на тренировку в бойцовский клуб вместе. Не говоря ни слова, Видар притащил из сада шесть поддонов и поставил их один на другой; получилась невысокая лестница. На этой лестнице Видар и утвердился.

– Это что еще? – сердито спросила Ана.

– Трибуна.

– Для кого?

– Для меня, – ответил Видар.

Ана засмеялась было, но Видар был серьезен.

Тогда Ана перестала смеяться и поцеловала его. Все-таки обычные любовные истории – не для нее.

* * *

С чего все началось? Мы, наверное, никогда не перестанем об этом спорить.

Может быть, все началось, когда один парень из Хеда на вечеринке пытался подбивать клинья под одну девчонку из Бьорнстада и получил в табло. Ему сломали нос. Может, парень оказался из злопамятных.

А может быть, все началось гораздо раньше, еще на том первом осеннем матче, когда группа поддержки «Хеда» выкрикивала гнусности в адрес Беньямина Овича. Кое-кто в Бьорнстаде так им этого и не спустил, особенно после того, как «Хед» победил в той игре.

Или же все началось однажды утром, осенним или зимним, когда кто-то оставил под дверью ледового дворца в Хеде окровавленный бычий рог. И кровь-то была не настоящая – просто глупая выдумка какого-нибудь хлебнувшего пива подростка, но жители Хеда поняли это иначе.

Вскоре после этого случая один бьорнстадский парень стоял как-то вечером в очереди в хедской пиццерии; его девушка, из Хеда, ждала его в гости. Стоявшие в конце очереди молодые хедцы принялись скандировать все ту же речовку. Один из них нагнулся и проорал ее парню в ухо. Другой завопил – «убирайся к себе домой», «спи с такими же, как ты» и «отвали от хедских девчонок»! Парень из Бьорнстада обернулся и послал их по известному адресу, парни из Хеда выбили коробки с пиццей у него из рук. Персонал пиццерии успел вмешаться, и ссора не переросла в серьезные проблемы, но не исключено, что начало всему было положено именно тогда.

А может быть, все началось со слухов насчет больницы и фабрики и сводилось к борьбе за рабочие места. В прежние годы люди опасались, что политики сольют Хед и Бьорнстад в один большой город, а теперь боялись, что одному из городов вовсе не найдется места под солнцем.

Вскоре после инцидента с бычьим рогом и скандалом в пиццерии девятилетки «Хеда» и «Бьорнстада» встретились на матче в нескольких милях от нас. Силы были равны, мальчишки взбудоражены, и, когда девятилетки из «Хеда» завели «пидоры-шлюхи-насильники», завязалась драка, в которую включилось столько детей, что родителям пришлось выбежать на лед, чтобы помочь судье остановить побоище. Один папа из Хеда и один папа из Бьорнстада пытались растащить сыновей, один папа посчитал, что другой папа слишком резко дернул его отпрыска. Папы обменялись парой реплик на повышенных тонах, потом один толкнул другого, и вскоре уже дети пытались разнять взрослых.

Примерно тогда же в больнице Хеда сцепились двое старичков. Один посчитал, что ждал внимания врача дольше другого. Обиженный проворчал: «Черти бьорнстадские, построили бы уже собственную больницу. Хватит нашу соплями мазать».

Все это ничего бы не значило, не произойди оно все той же осенью и зимой. Может быть, страсти поутихли бы сами собой, если бы не предстоящая в конце года встреча команд. Но она приближалась. Хед и Бьорнстад ждал еще один хоккейный матч.

Как-то утром, незадолго до того самого матча, двое хедцев приехали на бьорнстадскую фабрику в поисках работы. Оба давно ее потеряли, у обоих были дети, и, когда новые владельцы назначили им собеседование, для них это стало подарком свыше. Мужчины оставили машину возле фабрики. Когда они вернулись с собеседования, машина была разгромлена. Кто-то – один или несколько человек – изуродовали дверцы и просунули в окна здоровенный сук. Свидетелей, конечно, не нашлось, хотя поблизости и стояли несколько человек в черных куртках. На водительском сиденье, среди осколков стекла, валялась записка: «Бьорнстадская фабрика – для бьорнстадцев».

Может быть, тогда все и началось.

А может быть, все началось, когда группка хедцев вскоре после этого случая собралась обсудить план мести. Они хотели нанести удар по Группировке. Хотели отнять у черных курток что-то им дорогое. «Подпалить бы их», – проворчал один парень. Может быть, на самом деле он не имел в виду поджог. Но один из его друзей отозвался: «Пожалуй, так и сделаем».