Приказ был выполнен через шесть дней. Сложные и громоздкие устройства разобрали буквально по винтику, на руках подняли на палубы и передали на транспорты, а освободившиеся помещения приспособили под временные дополнительные артиллерийские погреба. Ревизией были выявлены четыре бракованные мины, но неисправности удалось устранить. При этом на эскадре было целых восемь модификаций самодвижущихся мин системы Уайтхеда! Все с разными характеристиками. Когда об этом доложили командующему, он, грустно усмехнувшись, сказал, что не удивился бы, даже если оказались все шестнадцать модификаций, которые успели наплодить с 1886 года. Почти четверть метательных пороховых зарядов выбраковали по причине различных дефектов либо окончания сроков годности, а к депеше о боекомплекте добавился еще один пункт с заказом мин Уайтхеда, с обязательным требованием, чтобы они были самыми новыми, образца 1897 года.
Подготовленный Политовским график профилактических работ на главных механизмах соблюдался неукоснительно. Даже если для этого требовалось вывести из действия одну из машин или вовсе застопорить ход, командиры кораблей не решались спорить со старшим механиком, неожиданно для всех выбившимся в адмиральские фавориты, даже не имея никакого флотского чина и являясь, по сути, глубоко штатским человеком. Его квалификация ни у кого не вызывала ни малейшего сомнения, но преодолеть кастовый барьер, во многом, помогло именно столь внимательное отношение к нему самого Зиновия Петровича. Еще бы! Ведь лишь с ним одним командующий почти не спорил, легко соглашаясь с его предложениями.
Так, по его требованию были введены обязательные профилактические остановки по 4–5 часов через каждые три ходовых дня. Это, теоретически, задерживало продвижение к театру боевых действий, но позволяло корабельным механикам произвести необходимые ремонтные работы, не возможные на ходу, и перебирать механизмы до того, как они выйдут из строя. Результат не заставил себя ждать. Теперь, по причине внезапных аварий, почти не останавливались и, несмотря на то, что шли по-прежнему на 6–7 узлах, среднесуточный пробег заметно увеличился, с лихвой покрыв потери от простоев, а уж о надежности и говорить не приходилось.
Представленную старшим инженером докладную записку, относительно потребных материалов и запасных частей, он даже, вопреки ожиданиям, расширил чуть ли не в два раза, потребовав взамен достижения всеми кораблями паспортной скорости хода на подходе к Японским островам, пусть даже с неполными запасами угля и котельной воды. А для разработки плана разгрузки кораблей был установлен крайний срок до 10 декабря.
Работы теперь хватало всем, даже с избытком. Но такой работе все были только рады и выполняли её с душой и огромным удовольствием. Деловые хлопоты не оставляли места для пустых переживаний и тоски. Коренным образом начали меняться и темы офицерских разговоров в кают-компаниях кораблей. Уже не звучал вопрос: «Куда идем? Зачем идем?» Цели были ясны, а поставленные задачи требовалось выполнять, причем в срок.
На подходе к бухте Ангра-Пекена снова занялись освоением американской перегрузочной системы. В этот раз уголь принимали все броненосцы. Транспорты, чьи командиры и рулевые побывали на ковре у адмирала после первой неудачной попытки, уже вполне сносно держали курс и скорость, лишь однажды макнув тележку в воду, но сноровки команды пока еще не хватало. За три часа удалось принять от 9 тонн на «Бородино» до 16 тонн на «Суворове», и все же это было признано удовлетворительным. Впредь такие учения решено было проводить не реже одного раза в неделю.
Затем провели практическую тренировку минеров в работе на радиостанциях, при этом удалось добиться устойчивой радиосвязи с крейсерами Энквиста, удалившимися на 15 миль от эскадры. Затем провели стрельбы с использованием выверенных дальномеров. Удовлетворительным можно было назвать результат лишь у «Осляби», «Авроры» и «Нахимова», да и то лишь на дальностях до 25 кабельтовых. Дальше мазали абсолютно все.
Воспользовавшись разделением эскадры, провели учения по отражению минных атак. Роль миноносцев выполняли щиты, буксируемые крейсерами, заходившими сначала с носовых углов, потом с кормы, а затем с обоих бортов. При этом их скорость временами достигала 18 узлов. По щитам провели стволиковые стрельбы и стрельбы из трехдюймовых палубных и казематных пушек, при этом расчеты бортовых башен новых броненосцев заряжали свои шестидюймовки тренировочными болванками, работая на максимальную скорострельность, а наводчики отслеживали цели через оптические прицелы.
В ходе учений выявился один очень неприятный момент. Оказалось, что на контркурсах, при взаимной скорости сближения более 25 узлов шестидюймовые башни в диапазоне дальностей менее 8 кабельтовых уже в 50 градусах от диаметрали не успевают разворачиваться за целью. Снова ломались механизмы заряжания орудий, из-за чего порой в самый неподходящий момент в действии оставались одна-две башни на корабле. Зато маневры эскадрой стали заметно четче.