Мы под запретом

А чего я вообще хочу от этих отношений? Не знаю.

— Так, засоня, — слышу ласковую улыбку в его голосе, — просыпайся и собирайся. Я скоро буду с большим стаканом миндального латте и сладким пончиком. — Он говорит это так соблазнительно, что мне кажется, словно я уже держу в руках бумажную тару из самой популярной кофейни и вдыхаю тонкий аромат молочной пенки с орехом, гармонично переплетающийся с бодрящим кофе.

— Хорошо, — медленно выдыхаю я, жмурясь от предвкушения.

— Жди. Я вот только консультантов напрягу, выберу подарок — и сразу к тебе.

Киваю в знак понимания, будто он может это видеть, а затем отключаю телефон и, бросив его на соседнюю подушку, падаю обратно на кровать, в объятия пушистого одеяла. Натягиваю его выше головы, прячась на мгновение от своего очередного безрассудства.

И пусть от общения с Иваном внутри не пляшут бабочки, как от одного лишь упоминания имени того, о ком я не буду больше думать, у нас есть шанс стать неплохой парой. Тем более, я дала согласие на практику под его началом.

Да, похоже, в моем тихом омуте черти решили отжечь, причем по полной программе! Без скидок на благоразумие.

Решительно откидываю одеяло, подскакиваю с постели, чтобы тут же в недоумении шлёпнуться попой на пол, держа в руках телефон со всплывающим сообщением.

«Привет, Белка! Заеду поздравить Марусю с днём рождения…»

И что всё это означает? Что означает это его многоточие и подмигивающий смайлик в конце?

Я сижу на холодном полу. Рука до хруста сжимает хрупкий пластик современного девайса, а я продолжаю гипнотизировать экран в надежде понять, для чего мне было прислано это сообщение. Зачем человек, пропавший на две недели, вновь появляется в моей жизни вот так вот запросто, невинным посланием напоминает о себе и вводит меня в полный ступор?

Моей попе больно от удара, и чертовски некомфортно в шелковых пижамных шортах восседать на жестком паркете, но сдвинуться с места у меня не получается. Я, словно гипсовая статуя, бледна и неподвижна, вот только бабочки внутри меня уже встрепенулись и щекочут нежными крылышками где-то в районе солнечного сплетения. Дыхание прерывается, а сердце стучит так быстро, что его пульсация, кажется, отдается эхом в тишине квартиры.

По спине пробегают мурашки, и надо бы встать, чтобы перебраться на кровать под теплое одеяло, закутаться в него и никуда не ехать. Спрятаться в норке от всех.

Или все же добраться до душа, ополоснуться под бодрящими струями и, послав все лесом, надеть самый сногсшибательный наряд, натянуть на лицо самую невозмутимо-счастливую улыбку и продолжить реализовывать планы на день? Приехать на семейное торжество под руку с Иваном и сразить наповал того, кто считает нормальным продолжение общения после полного игнора, чтобы этот самоуверенный бабуин покрылся проплешинами, кусая локти от осознания своего хамского поведения.

Экран телефона медленно гаснет, пряча в гигабайтах своей электронной памяти нелепое сообщение, и, словно в черную дыру неизвестности, затягивает мой отрешенный разум, но тут же вновь загорается всплывающим посланием с фотографией и вопросительной припиской: «Как думаешь, понравится?». На полном автопилоте разблокировав телефон, щелкаю по картинке и разглядываю умиляющее фото: довольно улыбающийся Саша в обнимку с большущим плюшевым медведем карамельного цвета. Маруся о таком давно мечтает, только мама считает это бессмысленной тратой денег и лишним пылесборником в нашей небольшой квартире.

Не задумываясь, набираю ответ: «Сам догадался или кто подсказал?».

А в ответ прилетает игривое: «Девочки же любят медвежат!». Вот так вот утвердительно заявляет, видимо, нисколько не сомневаясь в правильности своего заявления. Гад этакий! Скольким девочкам он уже таких «мишек» покупал?

«Ни одной. Этот первый», — читаю я.

Упс!

Черт! Черт! Черт!

«Если не боишься получить черную метку от моей мамы, то покупай!» — И отправляю вдогонку еще кучу злобно ухмыляющихся смайликов.

Блокирую телефон, оставляю его на прикроватной тумбе и просто пулей мчусь в ванную комнату, лишь бы только не услышать сигнал оповещения о входящем письме. Потоки почти ледяной воды до озноба хлещут по мне острыми иглами упругих струй. Обнимая себя за плечи, стучу зубами, словно испанский танцор кастаньетами, но менять температуру орошающего меня тропического ливня не спешу.

Холод прогоняет сумасшедших бабочек и прочищает голову. Теперь мне нужен только бодрящий кофе и самый смелый наряд! Кофе появляется спустя пятнадцать минут, вместе с улыбающимся Иваном.

— Привет! Отлично выглядишь! — лукавит он, разглядывая мой домашний вид: спортивные брюки и футболку, сползающую с одного плеча.

— Спасибо! — ехидничаю в ответ, забирая из его рук коробку с пончиками и подставку с двумя бумажными стаканами. — А который из них мой? — интересуюсь я, разглядывая одинаковые емкости.

— Там подписано, — почти над самым ухом звучит его голос, тихий и ласково-карамельный.