Мы обнимем смерть

Пора было заканчивать, и я набросилась на Бална, полоснув его по голени, а потом резко развернулась к Моше, но тот парировал мой удар саблей. Заскрежетала сталь. Он нырнул вниз, но встретился там с моим сапогом. Моше охнул и попятился, потеряв ориентацию, но, как только я прыгнула, чтобы его прикончить, кто-то ударил меня в бок, и я отлетела к низкому шатру. Сырая парусина накрыла меня словно крыльями, и я опять запаниковала. Я тыкала ткань саблями, но все без толку, и тогда вытащила нож и вспорола ее как толстую кожу.

В проеме тут же показался Балн с занесенным клинком. Я перекатилась, зашипев, когда его сабля проткнула мне руку. Он потянул саблю дальше, задев щеку, когда я отпрянула, и меня ожгла боль. Я схватила свою отброшенную саблю и, несмотря на боль и стекающую по руке кровь, дернула клинок вверх. Он вошел Балну в живот, а я встала на колени и провернула саблю, толкая сталь глубже. Балн покачнулся, отскакивая через кучу хвороста и пытаясь удержать ладонями смердящее содержимое желудка.

Когда я встала на дрожащие ноги, он плюнул в меня.

– Проклинаю тебя перед лицом богов, Дишива э’Яровен, – сказал он, споткнувшись о неподвижные тела Яфеу и Моше, лежащие друг на друге. – Проклинаю тебя, пусть не будет тебе покоя, пусть тебя навеки оставят Богиня… и Всевидящий… Отец. Я… – Он рухнул на колени в грязь. – Проклинаю… тебя… Диши… ва…

Балн упал, но я не могла пошевелиться, словно меня держали мертвые руки. С другой стороны лагеря Кехта схватила Эси за горло. Та царапалась и пыталась оторвать ее руки, выжимающие воздух и жизнь, но Кехта только крепче сжимала захват и тащила Эси э’Яровен к костру. Я уже собиралась прийти Эси на помощь, но тут Шения наконец-то вытащила саблю и полоснула Кехту по позвоночнику, от копчика до черепа. Кехта эн’Охт с шипением развернулась, потянув за собой Эси. Как праведный палач, Шения махнула клинком по открытой шее Кехты, и женщина взвыла, из ее горла хлынула кровь. Второй удар почти снес ей голову. Эси выскользнула из ее хватки, а Кехта рухнула замертво к ногам Шении, согнувшись, будто в молитве.

Разгромленный лагерь погрузился в гробовую тишину, и Тафа отвлеклась от моего конюха. При виде трупов Бална и Кехты ее глаза округлились, и она со злобным оскалом вонзила короткий нож в круп лошади Локлана. Когда конь встал на дыбы, Тафа выдернула нож и, оттолкнув Локлана с дороги, бросилась в лес. Локлан с яростным ревом рванул за ней. Через несколько секунд их шаги затихли вдали, и теперь раздавались только причитания Шении, которая схватила раненую лошадь под уздцы и пыталась успокоить.

Эси медленно поднялась на ноги, и мы все уставились на сцену резни. Трупы. Кровь. Сломанные шатры и перемешанные с грязью остатки костра. А все лошади убежали в лес. Когда мы их поймали, я не могла говорить. Не могла говорить, даже когда Шения высыпала все содержимое шкатулки Локлана и обработала коню рану. Не могла говорить, даже когда ошалело опустилась на колени в грязь, чтобы отрезать головы павшим. Я превратилась в пустую глиняную оболочку в форме человека. Начала с Моше. Из первого надреза потекла кровь, и капли весили как камни.

Избавившись от груза душ, которые заклинательница Эзма взвалила на мои плечи, я взяла на себя еще более тяжкую ношу. Ведь они были моими Клинками, и я отвечала за их жизнь, доверяла им, а они доверяли мне, как требует наш кодекс. Я не выполнила самый главный завет. А что еще хуже, не выполнила приказы Гидеона, предала его, когда он больше всего во мне нуждался, когда наша зарождающаяся империя так уязвима.

Пока я трудилась, у меня щемило в груди. Эси положила себе на колени голову Яфеу, сосредоточившись на каждом движении ножом и предпочитая не смотреть в безжизненные глаза, а я гадала, не думает ли она о том же, что и я. Не сожалеет ли о том же. Не страшится ли, как и я, того, что теперь последует. Если и так, мы об этом не разговаривали. Просто не могли. Мое горло сжималось, как и сердце, все поглотили горе и ярость. Лучше держать их внутри, где от них может пострадать только тот человек, который больше всего этого заслуживает.

Я.

Глава 23 Рах

Из городских ворот выливалось море людей с охапками пожитков. Кто-то толкал тележки, кто-то нес на плечах детей, шум превращался в симфонию шагов, выкриков и скрипа колес. Быстрее всего поток двигался у внешних краев – люди, несущие меньше вещей, обходили центральное течение, в котором было даже несколько занавешенных паланкинов для старых и больных. Или богатых. Я знал, как все было бы организовано у нас дома, но если я чему-то и научился в изгнании, так это тому, что Кисия не наш дом.

Об этом снова и снова напоминали люди, сбивающиеся в кучу, чтобы дать мне дорогу. Один взгляд мне в лицо пугал большинство из них и заставлял держаться как можно дальше, и каждая моя попытка узнать, почему они покидают город, вызывала лишь страх.

Я шел против течения, Чичи держалась позади. Хотя люди старались избегать нас, по мере приближения к воротам становилось все труднее проталкиваться вперед.