Мы не твои. Том2

Мне очень хочется ему помочь, но я не уверена, можно ли это делать? С другой стороны… кто узнает?

Наклоняюсь к нему поближе, говорю тихо.

- А вы телефон ее помните? Скажите мне, я позвоню.

- Телефон… простой… девятьсот шестнадцать… три пятерки…

Дрожащими пальцами набираю номер. Сглатываю. Слушаю длинные гудки.

А потом… кто-то на том конце поднимает трубку, слышу голос, мужской голос.

- Алло? Слушаю вас.

- Добрый вечер. А Яну будьте добры?

- Кто спрашивает? – голос грубый, даже злой. Почему-то мне страшно.

- Это знакомая.

- Какая знакомая? Имя?

Имя… легко сказать, имя…

- Я…-почему-то в секунду мне в голову приходит только одно, которое кажется очень правильным. – Надежда.

Не понимаю почему Надежда. В клинике меня зовут или Воробушек или Воробей, или Вера. Почему-то Лёлька придумала мне это имя. Но я точно знаю, что меня зовут не так. А вот как именно?

И сейчас, назвавшись Надеждой чувствую странную уверенность, хотя до этого момента имя Надежда не вызывало никаких эмоций.

Может я назвалась так потому, что она очень нужна сейчас этому бедному парню? Надежда…

- Надежда, значит? И откуда ты, Надежда?

- Я… мы… - с ужасом понимаю, что не знаю, что сказать, надо срочно думать! – Мы…с Яной учились вместе.

- Скажи, что учились в Лондоне, - тихо хрипит пациент, и я понимаю, что он слышит весь разговор…

- Училась, в Лондоне.

- В Лондоне, значит? Ясно. Так вот, Надежда, Яна умерла. Нет больше Яны.

- Что?

- То! Передай этому уроду, который дал тебе телефон моей дочери, что ее больше нет…

Длинные гудки словно разрезают время на «до» и «после».

Смотрю на парня, лежащего передо мной на больничной койке, на парня, на котором места живого нет, которого просто в кусок мяса превратили… Не представляю, что теперь будет с ним, если то, что сказал злой голос – правда.

Лицо его неподвижно, глаза – заплывшие синяки.

- Он соврал, слышите, Вячеслав? Соврал! Ваша Янка жива! По-другому и быть не может! Жива и вы ее обязательно найдете!

- Да… Да… Надежда… Ты… ты сказала, что тебя зовут Надежда?

- Нет. Я… я просто первое попавшееся имя назвала. – усмехаюсь горько.

- Как тебя зовут?

- Не знаю. – не понимаю почему, но говорю ему правду, хотя могла бы и соврать.

- Не знаешь? Как так?

- Вот так. Я память потеряла. Ничего о себе не знаю.

Почему-то ме стыдно говорить ему что я была Воробушком. Скажу потом. Может завтра. Может никогда.

- И как же ты живешь?

- Как-то живу.

Да уж. Как я живу…

Плохо живу.

Неожиданно для себя понимаю, что плачу, стараюсь не всхлипывать, но он все равно слышит.

- Ты… ты чего? Ты плачешь?

- Нет, просто… Да, извини, плачу.

Достаю платочек, вытираю нос, шмыгаю им, вижу, что капельница уже почти все. Встаю, чтобы поменять.

- Почему ты сказала, что ты Надежда? Может, так тебя и зовут?

- Я не знаю. Правда.

- Жаль. Хорошее имя Надежда. У меня… у меня была одна знакомая, Надежда. Очень хорошая. Я… я думал, что люблю её.

- Какой ты… любвеобильный? То Яна, то Надежда…

- Она была до Яны. Уехала. Она любила другого. Сильно любила. Ребенка от него ждала…

Чувствую, как все внутри холодеет. Ждала ребенка. И уехала?

- Куда уехала?

- В столицу, к горцу своему. Даже не позвонила, не написала. Значит… значит она счастлива. Я надеюсь. У меня есть надежда, что у Надежды все хорошо.

- Это… это же замечательно, да?

- Да… Ты… почему-то мне ее напоминаешь. Голосок у тебя такой… нежный. Как у неё. Она, наверное, родила уже… А может и нет. Я все думал ей позвонить, узнать, как она там со своим горцем поживает…

- Почему с горцем?

- Потому что… Любимый ее, горячих кровей был парень. Сначала выгнал беременную, потом назад позвал. Трус…

Чувствую, что меня трясет. Какая-то… странная история. Очень, очень странная.

Вторая капельница капает быстрее. У меня кружится голова. Я устала, хочется лечь. Сейчас закончу с ним и пойду в сестринскую прилягу. У меня ночных дежурств не бывает, но сегодня я подменяю Лельку.

- Эй, сестричка, ты тут, не вижу тебя.

Не вижу… Почему эти слова снова вызывают укол в сердце?

Что со мной сегодня такое?

- Я тут.

- Расскажи что-нибудь. Как ты память потеряла? Совсем ничего не помнишь?

- Помню. Детство помню. Маму и папу. Море. Косички.

- Косички?

- Да. Такие, знаешь… плетут девчонкам на курортах.

- А дальше почему не помнишь?

- Никто не знает. Доктор говорит – вспомню. Но когда я начинаю пытаться – голова болит. Он запретил вспоминать. Вот, жду…

- Чего ждешь?

Хочу сказать, что жду, когда маленький родится, но не говорю.

- Жду, когда вспомню. Все, процедуры на сегодня окончены. Спокойной вам ночи, Вячеслав.

- Ты куда? Не уходи, Надя…

- Я не Надя. Меня тут зовут Вера. И… - нет, не хочу говорить, не буду. Зачем ему знать, что я Воробушек?

Ночь неспокойная. Долго не могу заснуть. Почему-то хочется плакать.

И еще… Хочется завтра узнать у этого парня про ту Надежду, которую он думал, что любит. Не знаю почему.

Ну и что, что она была беременная? Это совпадение.

И вообще…

Утром узнаю, что парня хотят перевезти в другую клинику, в его родной город, соседний Рудник.