Мы не навсегда

Борисенко успел опубликовать часть совместных с Павлом открытий. Именно о них говорил тогда главный врач. Все были уверены, что Борис давно за границей – собирает лавры в ученом мире и пользуется результатом чужого труда. Но он не сумел добыть главные разработки, над которыми последние годы трудился Павел – формулу препарата от меланомы. Борис исчез… А сегодня следственно-оперативная группа установила его местонахождение: до смерти избитого его обнаружили на хуторе Птичьем недалеко от города. Такие вот пирожки, сказал бы сейчас папа Паша… Скольжу взглядом по стенам кабинета и спокойным лицам коллег. Никаких эмоций – страха, удивления, неприязни, волнения… Ничего. Как будто речь идет о каком-то бомже или бродячей собаке…

– А что Борисенко говорит? – подает голос Арзамасов. – Он сумел сказать, кто его так… отметелил? И за что?

– К сожалению, нет, – прочистив горло, отвечает следователь. Тягостно вздыхает и отирает вспотевший лоб. – Он в реанимации. Рано утром пережил клиническую смерть, так что… Пока мы не можем рассчитывать на показания. Придет в себя, тогда и видно будет.

– Так мы с коллегами его проведаем, да, ребята? Где он лежит?

Пожалуй, впервые за время допроса замечаю промелькнувшее во взгляде Арзамасова оживление. Кажется, я понимаю ход его мыслей: добить Бориса, вот что он хочет! Сейчас я почти уверена, что Борисенко знал о двойной жизни Арзамасова. Как и о сотрудничестве последнего с концерном. Следователь раскрывает рот, чтобы ответить, но я его опережаю:

– Считаю, что безопасность коллеги превыше всего. Нам незачем пока ходить к Борису. Мы можем навлечь на него лишних проблем, я правильно говорю? Боря важный свидетель, наверняка за ним охотятся те, кто не довершил дело до конца. А тут мы… Наивные, добрые коллеги, решившие его проведать. Пока никто не знает, где находится Борис, он в безопасности.

Только бы сейчас не выдать себя! Жестом, взглядом, возгласом… Чем угодно!

– Софья Васильевна права, – неожиданно произносит Толя, одаривая меня восхищенным взглядом.

– Совершенно права, – вторит следак, поднимаясь с места. – Следствие держит в секрете информацию о местонахождении важного свидетеля. Так что, товарищи доктора извиняйте, – добавляет тон, слегка поклонившись. – Если кто-то что-то вспомнит, звоните. Визитку оставил на столе.

Борисенко будет обязан мне жизнью, если очнется! Так ему и передам. А пока я наблюдаю за широкой спиной следователя, покидающего кабинет.

– Ну и зачем ты сказала ему эту глупость? – снисходительно фыркает Арзамасов, присаживаясь на край письменного стола. – Думаешь, убийца не сможет отгадать, где Бориса прячут? В нашем городе не так много больниц.

– Соня все правильно сказала, Толь, – опережает меня Марина. – Вот представь, мы к нему соберемся, а убийца проследит за нами? Как потом ты в глаза его матери смотреть будешь? Убийца может и это предусмотреть: желание близких и коллег навестить пострадавшего.

Господи, как же мне тошно… Не для меня это все – врать и притворяться дурой. Не понимаю, как Павел жил столько времени во лжи? Кем надо быть, чтобы умещать в себе добро и зло, стремление к правде и низменную похоть?

– Ладно, Сонь. Тебе-то следователь скажет, где Борис? Ты же заведующая, – констатирует общеизвестный факт Толик.

– Я попробую все узнать, – прячу руки под столом, сжимая пальцы в кулаки.

Коллеги покидают мой кабинет, оставляя после себя атмосферу задумчивости и тягостного сочувствия. От кого Борисенко бежал, и что от него хотели? Может, он, напротив, желал переждать в безопасном месте и сохранить формулы в целости и сохранности? От напряжения спина наливается свинцом, мышцы ноют, руки подрагивают. Мне надо срочно покурить, хоть я давно этого не делала и перестала покупать сигареты. Просто походить, развеяться, подышать воздухом, иначе эмоции меня задушат. Набрасываю на плечи куртку, запираю кабинет и выхожу на улицу. В ноздри вбивается осенний парфюм из аромата дубовых листьев и озона. Глубоко дышу, медленно успокаиваясь. Потерпи, Сонечка, потерпи, милая, все скоро закончится…Хочется прикрыть глаза и представить потрясающий горный пейзаж. Вообразить снежные склоны и улыбающееся лицо Марка рядом… Яркое горное солнце, лыжи и красные от мороза и счастья щеки…

– Сонечка, привет, дорогая, – вздрагиваю от голоса Нины Андреевны за спиной. Она выпускает в воздух облако до черта вкусного сигаретного дыма.

– Привет, Нин. После операции?

– Да, тебя угостить?

– Да… То есть, нет. Я же бросила. Постою с тобой, просто понюхаю.

– Прости за подопечную, Сонь. Я сделала что могла, – Нина прячет усталый взгляд. – Три дня ее выхаживала и… В общем, нет больше ребёнка. Вычистили сегодня.

Погруженная в расследование покушения на Борю, не сразу понимаю о чем речь. Так и стою, не находясь с ответом.

– Я про Елену Барсову. Плод замер. Она больше не беременна.

Глава 47

Марк.