Мы не мафия, мы хуже

– А ты на меня не шуми! – рассердился Робинзон. – Думашь – старый и глупый дед? Так неточки. Я очень даже башковитый. Вот и мыслю – в город надобно ехать. Есть у меня тамочки один знакомый. В прошлом очень даже крупный авторитет был. Он мне жизнью обязанный. Вот с ним и погугарить надобно. А шуметь – это дело бабское.

– Слышь, дед, – вздохнул Степан. – Ты нас в город как-нибудь протащи. Есть у нас зацепка. – Потом, подняв брошенный пистолет, обратился к Виктору:

– Помнишь, твой лепило о Костоломе базарил? Вот к нему и зарулим. Возьмем за горло – он нам шустро выложит, что за блаткомитет здесь такой. Мы им и предложим обмен. Вы нам пацана, а я – вот он. Берите. По такому-то адресу. Но сначала пацана отдайте Ритке. Если через час она позвонит и скажет, что все путем, я ваш. Если нет, я такую стрельбу открою – мусора из Москвы прикатят. Сдамся им и все выложу.

– Значится, ты, хлопец, многое знаешь, – заметил старик. – Из-за этого весь сыр-бор и гореть начал. А ты, значится, своего брата спокойно под пули отдашь? – Он взглянул на Виктора.

– Да за сына я и сам себе пулю в лоб пущу, – простонал тот.

– И не правильно сделаешь, – сказал Робинзон. – Надобно пули в лоб тем пущать, кто детей за грудки хватает. Вот этих сволочей надобно без всякой жалости уничтожать как собак бешеных.

– Короче, дед, – решил Степан, – давай придумай какой-нибудь зехир, чтобы в город проскочить. А дальше мы сами решать все будем.

– Надобно головой решать, а не сердцем. Может, вы мне растолкуете, что за дела такие у вас получилися? – спросил Робинзон.

– Тебе-то что?! – заорал Виктор. – Вот что! – крикнул он. – Пошел я! И я знаю, к кому идти! Я ему, козлу поганому!.. – Выхватив свой пистолет, поднялся.

– Надо Степку-племяша спасать, – попытался остановить его Атаман. – А…

– Уйди! – рявкнул Виктор.

Атаман ногой выбил у него пистолет и направил свой ему на ногу.

– Короче, вот что. Дернешься-я тебе лапу на хрен продырявлю. Надо не визжать как бикса, а думать, как племяша вытащить. Дед прав – не сердцем, а головой решать. А так получится, что и нас положат, и пацана угрохают. Ты, конечно, сейчас начнешь визжать, что все это из-за меня. А если бы я не появился, что было бы? Тебя мордовали бы в день раз по пять, и Ритку хором отодрали бы. Вот и думай, что лучше и что хуже.

Виктор обхватил голову руками и сел на пол.

– Ты прав, – пробормотал он. – Прости.

– Я тебе не бикса, – разозлился Атаман, – а какой-никакой, но брат. Нас обоих мать по девять месяцев носила.

– Тебя, похоже, меньше, – усмехнулся Робинзон. – Я где-то в журнале читал, что какой-то ученый – ему, видать, делать не хрена было, вот и занимался ерундой – провел исследования и доказал: что ежели человек родился чуть ранее положенного, даже на пару часов, он уже потенциальный преступник. Выходит, мы с тобой ранее положенного на свет появились.

Степан, зажав рот, глухо захохотал. Виктор посмотрел на невозмутимое лицо старика и тоже засмеялся.

– Смех, он мирит, – отметил Робинзон. – Потому как злой человек смеяться не может. – Это ты тоже… – покатываясь от смеха, спросил Степан, – в журнале вычитал?

– Этому меня жизнь обучила, – сказал старик.

– Тебе сколько лет-то? – вытирая выступившие от смеха слезы, промычал Атаман.

– Шестьдесят стукнет через неделю. – Потом вздохнул:

– Вы туточки пока покумекайте, как лучше, а я, значится, вам еду и воду принесу и в город поеду.

Есть мысля одна, как остановить этих живодеров. Правда, подробностей не ведаю, но они мне покедова и не нужны. Я махом обернусь, – Погоди-ка, – остановил его Степан, – а если без тебя мусора нарисуются?

– Я их предупрежу, что меня, значится, не будет, в город за пивом поеду, здеся его не продают, вы, мол, покараульте. Они и будут издали вас охранять. Я все ихние посты знаю. Там, где вы по полю ползли, чтобы, значится, след ваш замаскировать, поваленное дерево с лесу приволок. Умаялся весь, да и агроном, мать его тудыть, меня матом крыл. Ну, я ему берданку свою показал – зараз смолк. Я вас снабжу продуктами и водой и покачу. Вы уж в туалет как-нибудь потерпите. Али в ведерко, ежели припрет крепко.

– На чем поедешь-то? – спросил Степан. – Сюда, наверное, и автобус не ходит.

– Давненько уж, – кивнул Робинзон, – кто в город собирается по нужде великой, либо меня просит, либо в деревне летом дачники бывают. А так у меня «Волга» старая есть, двадцать первая. Правда, ломается часто, но возит. Я ее у директора совхоза пять лет назад купил. Теперь вот комиссию надобно пройти да техосмотр. Но в этом году, говорят, аж в декабре пройти можно.

– А ты, видать, дедок богатенысий, – ухмыльнулся Степан.

– Так думаешь, я зазря с Запорожья сюда добрался? И три года на траве да камышах жил? Мы под Запорожьем бандой хаживали и вагон почтовый взяли. А там золотишко оказалось. Немного. – Он усмехнулся. – Но мне одному вполне хватило. И еще на старость осталось. Поэтому и сидел тихо-спокойно, чтоб выйти пусть не совсем здоровым, но живым. Меня долго за это золотишко тягали. Потом как-то все позабылось.

– Вот это да, – поразился Степан. – А ты не так прост, как кажешься.