Мы начинаем в конце

Он пересек шоссе и направился, топча опавшие листья, к сахарным соснам[58]. Среди них и рассыпал прах Винсента. Обошелся без громких фраз, лишь позволил памяти задержаться на том моменте, с которого начался распад.

А потом двинулся по Юнион-стрит, дошагал до нужной двери. Сам магазин был закрыт, зимний день — сумрачен, но из окна второго этажа лился мягкий свет. Уок нажал на кнопку звонка, его впустили, он оказался в прихожей и стал подниматься по узкой лестнице. Он здесь был всего однажды, в самый первый раз — хотел убедиться, что Стар действительно записалась к психиатру.

— Я — инспектор… — Уок запнулся. — Извините. Меня зовут Уокер. Просто Уокер. Я служил в полиции Кейп-Хейвена, но это в прошлом.

Ни его имя, ни бывшая должность ни о чем не говорили доктору Шину. Уока это нисколько не удивило. Достойно стареет, отметил он; седая шевелюра; при росте без дюйма шесть футов — отличная осанка. Когда Уок назвал имя «Стар Рэдли», доктор Шин протянул руку.

— Давно это было… Через десять минут у меня пациент, но, пока он не пришел, я в вашем распоряжении.

Уок сел в мягкое кресло, улыбнулся, заметив на стенах принты с умиротворяющими сюжетами. Из большого окна открывался вид на Элктон-Тринити и белые горные вершины.

— Этак можно целый день смотреть.

— Чем я нередко и занимаюсь, — доктор Шин с улыбкой кивнул.

— Я хотел расспросить вас о Стар.

— Вам следовало бы знать, что я не разглашаю информацию о пациентах, поскольку связан…

— Да, конечно, — перебил Уок. — Извините. Я просто… просто оказался в вашем городе… проездом. Дай, думаю, загляну. Стар… она погибла.

Улыбка доктора Шина стала сочувственной.

— Я в курсе. Слежу за новостями. Ужасная трагедия. Но поймите: даже смерть пациентки не дает мне…

— Я и сам не знаю, зачем пришел.

— Вы потеряли близкого человека. Вы тоскуете — в этом причина.

— Я… да, я тоскую.

Лишь теперь Уоку открылось то, чего он не сознавал, занятый поиском зацепок и отбрасыванием версий, — а именно степень собственной тоски по Стар Рэдли. Многочисленные проблемы этой красивой женщины мешали разглядеть настоящую Стар — простодушную, славную, знакомую с детских лет.

— Скажите, доктор, почему она вдруг перестала вас посещать? Ей от ваших сеансов была явная польза. Столько лет подряд ездила — и так резко отказалась; в чем причина? Без вас у нее сразу дела пошли намного хуже.

— Люди возвращаются в исходную точку по сотне причин, и по сотне причин выбирают принципиально иной путь. Даже имей я право на разглашение врачебной тайны, за давностью лет мне почти нечего было бы сообщить вам. С вашей подругой я виделся всего один раз.

Уок наморщил лоб.

— Я правильно понимаю — мы с вами говорим о Стар Рэдли?

— Да. И я вас вспомнил. Не каждого пациента привозит полицейский.

— Так ведь я привозил Стар ежемесячно!

— Видимо, не ко мне. Хотя я-то ее видел, притом часто. Горы — они притягивают взгляд; нет-нет, да и подойдешь полюбоваться…

Уок весь подался вперед.

— Где конкретно вы ее видели?

Шин встал, Уок прошел за ним к окну.

— Вон там, — указал доктор.

* * *

Обочина под хмурым небом; Уок в ожидании автобуса, единственного, чей маршрут идет через Блейр-Пик. На этой остановке каждый месяц, двенадцать лет подряд, сидела Стар, а Колтен Шин наблюдал за ней из своего панорамного окна.

Автобус пришел полупустой. Уок сел ближе к хвосту. Поехали — сначала вверх по крутому склону, затем резко вниз, дальше долиной, в густой тени рослых деревьев.

Лес остался позади, шоссе вынырнуло из него, и калифорнийская земля раскрылась, подобно книге. Уок встал с места, прошел к водителю — обзор через лобовое стекло был лучше.

Однако пункт назначения появился только за крутым поворотом. Уока словно промеж бровей ударило: так вот куда он приехал!

Автобус остановился, Уок сошел, огляделся. На многие мили вокруг — пустота, вспоротая лентой шоссе; перед ним — забор в двадцать футов высотой, с колючей проволокой поверху, за забором же — несколько приземистых построек. Исправительное учреждение графства Фейрмонт, вот это что.

Уок прождал целый час. Сидел, глядя на собственную руку, терзаемую тремором. В последнее время он не принимал таблетки, не до того было. Вмешалась жизнь — не собственная, а Винсентова. И вот ему паршиво: боль периодически накатывает, страх вообще не отпускает. Будильник приходится ставить на час раньше обычного. Это время необходимо для схватки с болезнью — и от утра к утру одерживать верх Уоку все труднее. Будущее пугает; с другой стороны, если рассудить — когда оно не пугало?

Кадди вошел с полуулыбкой.

— Тебя и не узнать — без формы-то! Подожди, если не торопишься — я сейчас смену заканчиваю. Пройдемся вместе.

Не без труда поспевая за Кадди, подлаживаясь под его широкий шаг, Уок дошел до ворот. Ворота открылись, выпустили охранника и посетителя, снова закрылись. Извращенный порядок тюремной жизни, обязанность тех, кто здесь служит, удерживать дурное внутри, чтобы не вступало в контакт с хорошим, которому место за двадцатифутовым забором. Он, Уок, не смог бы — а Кадди как-то умудряется.