Мы, Мигель Мартинес

Сергей Михайлович (его можно было называть и так) был из семьи гродненского еврея-бухгалтера, получил приличное образование. Учился в МГУ, владел польским, немецким и французским языками. Во время Мировой войны служил прапорщиком в запасном полку, имел серьезные связи с революционерами, в 1918 году вступил в партию большевиков, стал работать в ВЧК, с двадцать второго — сотрудник иностранного отдела, долгое время служил в Монголии. Там он формировал разведывательный центр, который должен был собирать информацию о состоянии дел в Японии, Корее и Китае, фактически, создавал спецслужбы государства наследников Чингисхана. В двадцать шестом стал помощником начальника ИНО, а в Париж прибыл во главе тройки агентов, имевших довольно простое задание: проконтролировать работу в городе одного известного советского журналиста, прибывшего по подложным документам. В случае, если их «клиент» решит остаться на Западе, или войдет в контакт с зарубежными спецслужбами, или же провалится, и его арестуют — этот человек должен был быть уничтожен.

Они прибыли в столицу Франции разными путями заранее. Каждый под своей легендой и со своими документами. Соломон пока что оставался в стороне, он будет сопровождать объект в поезде, впрочем, как и вся его группа, уже в Берлине их миссия закончится. Скорее всего, там его будут вести совсем другие люди. И пока что советского разведчика ничего не напрягало. О предполагаемом визите объекта в штаб РОВСа он знал заранее. Из общей канвы выбивалось знакомство с девушкой, которое произошло позавчера. Кажется, у их клиента возник роман, причём весьма бурный, да еще и взаимный. Впрочем, даже ради большой и чистой любви их «объект» не прервал выполнение задания, всё развивалось по тем планам, о которых Соломон уже знал.

Его второй сотрудник, Михаил, сейчас занимался выяснением, что эта за девица «закадрила» их клиента и не было ли это классической «медовой ловушкой». Впрочем, пока что никаких данных за то, что эта девочка сотрудничает с какой-то из спецслужб, не было. Шпигельглас посмотрел на часы, пора было встретиться с Мишей, в отчете Сергея ничего необычного не было. Запомнив все до буквы, Соломон аккуратно сжег брошюрку, благо, в ней было всего четыре листочка небольшого формата. Теперь пришло время для сигары и прогулки по бульвару вдоль Сены. Встретились. Перекинулись парой слов на французском. Мишель сумел сфотографировать эту дамочку, значит, уже есть какая-то зацепка.

— Передашь завтра девочку Сергею. Он проследит, ты страхуешь меня в поезде. Едем вдвоём.

Вот и весь разговор. А теперь лавочка, сигара и убедиться, что никакого «хвоста» за ним не наблюдается.

* * *

— Простите, мсье, вы так смотрите на меня…

Она говорила на французском с серьезным акцентом. Я смотрел на эту девушку и понимал, что уже ее где-то видел, но где? Ни память Кольцова, ни моя ничего подсказать не могла. «Миша, кто это?»

Молчание, нет, молчать нельзя.

— Простите, мадмуазель, разрешите представиться, Мишель Ротерблюм, журналист.

— И что? Это даёт вам право ТАК смотреть на меня? Паола. Можете называть меня просто Паола.

Хха, вот откуда такой акцент… Стоп? Италия или… надо попробовать…

— Ты испанка? — я перешел на язык жителей Пиренейского полуострова.

— Я из Страны Басков.

— Emakumea[7]?

Она посмотрела на меня немного удивленно.

— Bai , emakumea[8].

— Я не знаю язык басков, только несколько слов.

— А откуда знаете испанский, да еще намного лучше французского?

— Мой родной язык русский.

— Вот как? Не очень ожиданно!

Вот это точно неожиданно! Так девочка еще и русский знает, причем тоже лучше, чем французский.

Я тонул в её карих глазах. Хрупкая, красивая, в ней чувствовался характер, а взгляд был открытый, и в тоже время очень уверенный. Было впечатление, что я увидел перед собой аристократку, потом вспомнил, что все они, баски, аристократы, в какой-то мере. Во всяком случае, дворяне, даже если идут за плугом[9].

— Мои родители переехали из России еще до начала революции и осели во Франции.

— Как ты относишься к революции?

— С симпатией.

— Странно.

— Тут, во Франции, многие симпатизируют Стране Советов. Зачем мне это скрывать?

— Ты вообще не можешь имеешь секретов?

— Я вообще человек-секрет.

— Это как?

— Я не такой, как кажусь?

— Ты не judua[10]? Еврей?

— Почему? Я русский французский еврей…

— Для меня это немножко сильно сложно.

— Паола, у нас говорят, что тут без ста грамм не разобраться.

— Что это есть?

— Я закажу немного хорошего вина, а не этой кислятины, вы ведь знаете, что такое хорошее вино? И мы посидим за бутылочкой этого божественного напитка, тогда разобраться будет намного проще.

— Это предложение?

— Руки и сердца?