Мы из российской полиции

Разом вынырнув из люка и в долю секунды оглядевшись по сторонам, Алексей Юрьевич несколькими короткими очередями заставил экипаж яхты кинуться врассыпную в поисках укрытия. Бандиты, видя камуфляж, в первые мгновения никак не ожидали, что это не кто-то из своих, а освободившийся узник. Боевой опыт старого разведчика не подвел – трое из банды так и остались лежать на палубе в лужах собственной крови. Тут же, следом за Смирновым, из люка один за другим стремительно выбрались Гуров и Крячко, которые с ходу заняли огневые позиции справа и слева от какой-то рубки, рядом с которой и находился выход из трюма. Короткими злыми очередями они быстро отбили охоту у пришедших в себя бандитов немедленно взять реванш.

Утренний океан безмятежно играл переливами волн, над его простором беззаботно кружились чайки, дул легкий миролюбивый бриз. А на борту небольшого суденышка, затерявшегося на просторах Атлантики, в этот момент разыгрывалась кровавая драма, свирепая и беспощадная, поскольку все ее участники знали определенно: в живых остаться могут только или одни, или другие. Примирение и разрешение конфликта какими-то иными, более щадящими, путями здесь исключалось начисто уже потому, что экипаж яхты не имел ни права, ни желания на какие-то переговоры с «неверными» – те должны были или сдаться, чтобы чуть позже умереть еще более страшной смертью, или умереть прямо сейчас.

Выбрав момент, Гуров на долю секунды выглянул из-за края рубки и, успев за это время схватить взглядом позиции противника, с яростными воплями гвоздившего по их укрытию, вполне невозмутимо уведомил приятеля:

– Стас, по-моему, в твою сторону пробираются двое. Не исключено, используют гранаты.

– Понял! – откликнулся тот.

Вопреки инструкциям Смирнова, резко вынырнув из-за угла, Крячко прямым кинжальным огнем срезал двоих бандитов, которые и в самом деле, пригнувшись, направлялись в его сторону. Один из исламистов в этот момент изготавливал к броску ручную гранату, выдернув из нее чеку.

Немедленно метнувшись обратно, Стас услышал громкий взрыв, сопровождаемый бешеной стрельбой в его сторону, злобными воплями бандитов и визгом осколков. В этот момент Алексей Юрьевич, ползком пробравшийся в сторону юта, привстал на колене, и еще двое подручных Абдуллы навсегда отправились в мир, где ни моря, ни яхт, ни «неверных», ни «правоверных», ни горя, ни радости…

Стас и Гуров немедленно переместились на другие огневые позиции, заставив залечь оставшихся в живых бандитов, которые открыли в сторону Смирнова шквальный огонь. Теперь их было почти поровну – трое освободившихся узников и четверо бандитов во главе с капитаном яхты. Впрочем, у боевиков был не только численный перевес, но и по боеприпасам. В то время как узникам приходилось экономить каждый патрон, их противник гвоздил длинными очередями, не считаясь ни с какими тратами.

Однако и бандиты постепенно начали ощущать дефицит огневых средств. Вскоре с их стороны нервно и даже истерично затарахтел всего один автомат. Правда, к этому моменту патроны – и то всего с десяток – остались у одного Смирнова. Изготовив к бою нож, поднятый с пола каюты, Лев вновь выглянул из-за рубки и чуть ли не нос к носу столкнулся с верзилой, который, хищно оскалив зубы, крался в его сторону со здоровенным ножом-навахой в руке.

Выпрыгнув ему навстречу, Гуров провел стремительную атаку, намереваясь прополосовать острием ножа поперек груди бандита, явно европейских кровей – скорее всего, скандинавских. Но тот, судя по его реакции и точности ответных действий, был тертый калач по части схваток на ножах. Молниеносно уклонившись от мощного маха ножом, он сам тут же контратаковал, и теперь уже Льву пришлось блокировать удар одновременно с нырком и уходом вправо.

На мгновение замерев, противники буквально пожирали друг друга глазами, отслеживая малейшее движение врага, чтобы вовремя понять направление атаки и рисунок дальнейшего боя. Это был поединок нервов, поединок характеров, состязание в самообладании и выдержке. И если Гуров, несмотря на напряженность ситуации и некоторый перевес соперника в технике и опыте ножевого боя, внутренне был спокоен и собран, то скандинав-исламист слишком жаждал победы над этим ненавистным русским, который почему-то не являл и намека на страх или растерянность.

Тем временем Станислав ползком подобрался поближе к месту, где укрывались трое бандитов во главе с капитаном яхты. Неожиданно он обнаружил прямо перед собой пожарный щит, с которого немедленно позаимствовал длинный лом. Решение пришло мгновенно. Сняв с ноги ботинок, Крячко с криком:

– Бомба! Лиген, швайне! – бросил его через штабель какого-то груза, за которым и притаились последние трое из находившихся на палубе.