Мы еще встретимся, полковник Кребс!

Строгов резко ускорил шаг и, выхватив револьвер, начал быстро приближаться к уходившему настоятелю. Когда до монаха оставалось шагов тридцать, Строгов крикнул, чтобы тот остановился. Игумен обернулся, в руках у него тускло блеснул пистолет. Строгов выстрелил, стараясь целиться в ноги. В ответ блеснул огонь, рядом жикнула пуля. Но Строгов успел подбежать к настоятелю, револьвером ударил его по руке – и сбил с ног. Вывернув монаху руку, Строгов вырвал оружие и отбросил в сторону. Он сильно сжал запястье настоятеля, заставил своего противника перевернуться лицом к земле и сел на него. Через минуту он уже связывал ему руки ремнем, но, видимо, сильно затянул петлю. Монах застонал. Отброшенная в сторону сума лежала в двух шагах. Строгов подтянул ее к себе. Рассчитывать на чью-либо помощь не приходилось. Он поднялся, ощупал руки задержанного и, убедившись, что монах не может освободиться, обыскал его. Карманы игумена были полны бумагами и свертками. Строгов пытался заставить монаха подняться, но задержанный стонал и упорно тянулся к земле.

– Ну и лежи, черт с тобой! – выругался Строгов.

По мосту затарахтела повозка. «Вот на ней и повезу», – подумал он. Из-за поворота выехала линейка. Николай Павлович вышел на дорогу и поднял руку. Сидевший на линейке человек с наброшенным на голову куском брезента натянул поводья, переводя лошадь на шаг.

– Кто такой, куда едешь? – спросил Строгов.

– В Приморское, – не поворачивая головы, ответил возница.

– Подожди! Я из ГПУ. Надо отвезти задержанного обратно в Афон!

Возница остановил лошадь, оглянулся по сторонам.

– Где он?

– Вон лежит! – Показал Строгов в сторону связанного настоятеля. – Помоги поднять его!

– Я лучше к нему подъеду, – недовольно пробормотал хозяин линейки, зачмокал и задергал поводьями.

Все дальнейшее произошло мгновенно и неожиданно. Линейка поравнялась с лежащим, Строгов наклонился, чтобы поднять связанного игумена, и в этот момент тяжелый удар сзади сбил его с ног. Что-то твердое, ребристое, скользнуло по его голове, больно ободрало ухо и ушибло плечо. Падая, Строгов споткнулся об игумена, перелетел через него, на мгновение потерял сознание. Возница наклонился над монахом, вынул нож, собираясь разрезать ремень, связывающий его руки. Но сознание уже вернулось к контрразведчику. Строгов сжался в комок, вскочил на ноги и бросился на неизвестного.

Борьба проходила с переменным успехом. Противник оказался упорным и сильным, хорошо натренированным. Знал он и приемы «джиу-джитсу», о которых Строгов слышал только мельком. Игумен, встав на колени и не имея возможности развязать руки, напряженно следил за быстро перекатывающимися по земле противниками. Шатаясь, он подошел к линейке и сел на нее. Наконец возница взял верх. Очутившись на Строгове, он ударил его кулаком в лицо, вскочил на ноги, прыгнул на повозку и ударил по лошади. Она рванула, связанный монах потерял равновесие и упал на шоссе. Лошадь понеслась. Строгов вскочил и выпустил последние пули вслед беглецу.

Николай Павлович задыхался от обиды, от сознания, что упустил врага. Вспомнив, что где-то поблизости должен быть пистолет монаха, отброшенный им во время схватки в сторону, он начал шарить вокруг. Наконец, нашел оружие у края дороги и дважды выстрелил вверх. И сейчас же услышал невдалеке ответные револьверные хлопки.

Дождь почти прошел. По темному небу, перегоняя друг друга, неслись клочья косматых, оборванный туч, робко мерцали редкие, но яркие звезды. Из-за поворота выскочила крытая машина. Рядом с Абзианидзе сидел Дмитренко. Строгов вышел на середину дороги и поднял руку. Грузовик не успел остановиться, как из его кузова высыпали люди. Он показал на лежащего монаха, на суму. Игумена быстро перенесли в машину, забрались в нее сами, и полуторка, набирая скорость, пошла в сторону Гудаут.

Проехали Приморское, машину остановили пограничники. Узнав от них, что повозка к Гудаутам не проезжала, Дробышев предложил вернуться.

Когда миновали железнодорожный виадук, за одним из поворотов Дробышев остановил машину.

– Андрей Михайлович! Командуй. Здесь! – произнес он вполголоса и первым соскочил с грузовика. – Оставь двух человек с задержанным. Я поведу.

Он коротко объяснил план действия. Рассыпавшись редкой цепью, сотрудники опергруппы вместе с пограничниками быстро двинулись к берегу моря. Не успели пройти и полсотни шагов, как слева донесся крик Хангулова. Дробышев и Дмитренко бросились туда. Недалеко от кювета они увидели бегущего навстречу Виктора и пограничников.

– Там лошадь и линейка! – показал он в темноту.

– Скорей! – скомандовал Дробышев и прыгнул в кусты. Пробираясь через шибляк, затянутый частой паутиний ежевики и колючего кизильника, он наткнулся на храпевшую лошадь. Вздрагивая и кося глазами на вынырнувшего из кустов Дробышева, она била ногами по спутанным постромкам. Рядом, почти вплотную, лежала опрокинутая линейка. Торчащие вверх колеса медленно продолжали свой бег. Авария произошла только что. Пока Дробышев обшаривал кусты, около него появились все участники группы