Мы еще потанцуем

Каждое воскресенье все повторялось. Если только Люсьен и Иветта Мата не уезжали за границу. Тогда… тогда это был праздник! Они втроем отправлялись бродить по Парижу, и Рафа впитывал в себя образы, цвета, звуки и запахи. Если день был дождливый, они шли в кино. Бабушка выбирала фильм, а дедушка — места. Бабушка рассказывала, кто режиссер фильма, какие еще картины он снял, кто из актеров играет, добавляла кое-какие факты из их биографий, если знала. Ее любимые фильмы они смотрели по нескольку раз, например «Волшебника страны Оз», она знала наизусть все песни из него. И еще долго напевала их, выйдя из темного зала. И танцевала на улице, подражая Джуди Гарланд и Железному Дровосеку. Или «Поющих под дождем» — этот фильм она тоже обожала. «Make them laugh, make them laugh, make them laugh!!!»[11] — на все лады повторяла она, восхваляя великую и забытую силу смеха. Дедушка перебивал ее и рассказывал истории, которые бабушка называла «околесицей». Он утверждал, что Кларк Гейбл носил парик и вставную челюсть, а еще подпяточники, чтобы казаться выше, что он видел фотографии обнаженной Мартин Кароль и что Брижит Бардо показала ему ноги «до самого верха». Это было в картине «В случае несчастья», она там так немыслимо хороша, что смотреть на нее — просто райское наслаждение. Габен начинал мальчиком на побегушках у Мистингетт[12], а Ив Монтан — у Эдит Пиаф.

— Вот и получается, что мужчины тоже могут пробить себе дорогу через постель! — с довольным видом заключал дедушка, радуясь, что уел женский пол.

Еще он любил перечислять американских режиссеров, сотрудничавших с Маккарти. Бабушка возражала, что талант и нравственность — не одно и то же, и если б для того, чтобы стать великим художником, довольно было честности и мужества, то великих художников было бы пруд пруди. Рафаэль сидел между ними тихо, как мышка, навострив уши, глаза его сверкали. Иногда бабушка давала ему прочесть книгу, прежде чем посмотреть фильм, и они все втроем обсуждали недостатки и достоинства экранизации. Вернее сказать, он слушал. Бабушка горячилась, когда дедушка с ней не соглашался, выходила из себя, а потом со смехом восклицала:

— Боже мой, да с чего ж я так разошлась! Из-за какого-то фильма! Правда, Рафа?

Это она его так прозвала. А потом и все стали называть его Рафой. Рафа Мата. Он сделал себя героем комикса, который тайком рисовал в своей комнате. «Рафа Мата и сорок семь бандитов», «Рафа Мата — золотоискатель», «Рафа Мата и дочь чародея». Имя звучало в его душе, преображая его то в пирата, то в поэта. Бабушка поощряла его, покупала его комиксы. Так он зарабатывал карманные деньги. После мсье Феликса он стал учиться в Школе изящных искусств — по средам и субботам, после лицея.

В лицее он не выделялся ни физической силой, ни победами над девчонками. Не гонял на самодельном мопеде, никого не грузил своими познаниями. Но что-то было в нем такое, чего не было ни у кого из мальчишек в доме. Его глаза искрились, он словно весь светился и отбрасывал свет на собеседника. В его компании каждый немножко менялся, чувствовал себя умнее. Бывают такие люди: когда говоришь с ними, сразу находишь нужные слова, а мысли становятся ясными и четкими. Откуда что берется! Вырастаешь на несколько сантиметров. Рафаэль Мата был как раз из таких людей. «Когда я говорю, он все понимает, — объясняла Клара Милле. — А когда он говорит, мне интересно. С Рафой я умная. Всегда-всегда».

Только на одну девочку Рафа, казалось, не производил никакого впечатления. Люсиль Дюдеван. Но на Люсиль Дюдеван вообще мало что производило впечатление.

Вернувшись домой после встречи с братом, Клара бросает ключи от квартиры в маленькую корзинку на столике у входной двери. Консьержка просунула под дверь почту, и Клара нагибается за ней. Счета, счета и опять счета. Придется снова пойти работать. Не то к ней заявятся судебные исполнители. Клара Милле из тех людей, что работают, лишь когда очень надо. Пещерный человек, говорят, пахал по пять часов в неделю, чтобы еды добыть, в остальное время он развлекался, играл в бабки, чесался и трахался. А я работаю, когда нужда заставит. Но в последнее время нужда подступает все ближе. Квартира у нее большая, пустая и вся белая. Сразу видно, что холостяцкая, говорит она себе, валясь на диван. Огромное помещение, а для ребенка места нет.

Клара Милле — простая душа. Любит красивые сказки с хорошим концом, чтобы принц и принцесса непременно поженились. Знает, что все это чушь собачья, но ничего не может с собой поделать. Вечно хвастается, как прочно стоит обеими ногами на земле, и первая вскочит в корзину воздушного шара. Клара не любит, когда другие это замечают, и сразу занимает оборону. «Ну помечтать-то можно, иначе совсем будет грустно жить, да и мечты иногда сбываются…»