Мы - до нас

            - Да он же смочил ему место ожога мокрыми пальцами!

            - Ну, теперь Илье точно не избежать язв!

            - Постыдился бы говорить хоть так. Сам бы хоть раз попробовал, что это такое…

            - А я такого зла, как он не творил!

            - Откуда мы знаем, угодно или нет ходим мы перед Богом? То, что для человеков славно и высоко, часто мерзость пред очами Господа! – оглянувшись, строго сказал говорившему последние слова игумен. - Всех нас в конце концов ждет Его суд. И дай Бог, чтобы он был мягче, чем этот!

            Он достал из мешочка клещи-матрицу, маленький свинцовый кружочек и направился к князю Илье.

            - Дай я! – остановил его Мстислав Мстиславович, и сам скрепил обвивавший перевязку шнурок печатью: на одной стороне – скачущий со стягом на длинном древке святой Феодор Стратилат, чье православное имя носил отец, на другой – его собственный небесный покровитель - стоящий в полном вооружении святой Феодор Тирон.

            На мгновение взгляды двух молодых князей встретились. В глазах князя Ильи уже читалась жгучая боль. И Мстислав Мстиславович незаметно подбадривающе пожал ему запястье. Князь Илья, как ни горько было ему в это мгновение, в ответ тоже чуть приметно улыбнулся благородному князю.

            Божий суд был закончен.

            Теперь всем надо было набраться терпения и целых три дня ждать его результата. И – следом за ним оправдания, в которое верила разве что одна Горислава, или сурового приговора, в который верили все, в том числе и сам князь Илья.

            В ожидании начала пира, чужеземцы стали интересоваться, что будет подано на стол в честь такого значительного события, как восшествие на смоленский стол нового князя.

            Кузнец прямо в клещах, от которых отшатывались все встречавшиеся на пути, понес раскаленный еще кусок железа на кузницу, вслух гадая, что из него теперь можно будет выковать…

            Князь Мстислав, беседуя с воеводой, уже давал тому указания по еще лучшему укреплению малых смоленских градов.

            Князь Борис подошел к нему и, указывая на пятерых мало уступавших ему в крепости дружинников, предложил:

            - Дозволь, князь, я выставлю своих лучших воинов охранять его!

            Но князь Мстислав был иного мнения на сей счет.

            - Со своим уставом в чужой монастырь не ходят! – строго напомнил он уже порядком надоевшему ему гостю и, кивая на князя Илью, приказал воеводе: - В поруб его. Выставить надежную охрану у дверей, и чтобы рядом с ним денно и нощно находился один стражник.

            Дежурить по очереди в самой темнице-порубе добровольно вызвались два младших дружинника.

            Князь Мстислав лично поговорил с каждым из них, и только после этого, словно вспомнив о князе Борисе, повернулся к нему и с насмешкой сказал:

            - А своих людей, коли не доверяешь мне, а не доверяешь оттого, что, видать, и самому-то себе ты не доверяешь, можешь ставить за воротами терема!

            Он, коротко кивнув на деревянную стену, и услышав крики взывавших к нему людей, задержался взглядом на ней…

.           - Вот уж поистине говорится, никогда не говори, как хорошо на вершине горы, пока не взошел на нее! – покачал он головой и сказал самому старшему из смоленских бояр. – Ладно… Одному да будет Божий суд, а всем остальным – княжий. Вели открывать ворота!

            - Что-что? – не понял тот.

            - То, что слышал – суд вершить буду! Но по справедливости, так что потом пусть зла на меня не держат!

            Боярин, радостно всплеснув руками, бросился сам выполнять приказ князя.

            - Смотри, уже и суд согласился вершить князь! – радостно зашептались смоляне.

            - Глядишь – так и надолго у нас задержится!

            - Как же – надолго! – усмехались над ними новгородцы.

            - Все равно будет нашим!

            - Не было еще такого князя, который бы отказался от столь высокой чести, как княжить Великим Новгородом!

            Князь Мстислав велел выносить во двор из гридницы княжеский стул-трон, ковер, и, кивая на снова заполнявший двор народ, сказал сыну:

            - Из-за нас ведь, князей, все их страдания. Сваримся, миримся, снова воюем, опять заключаем мир, все-таки братья, рюриковичи, а все слезы – им. В полон идут они… Дома горят у них… Мог бы – изменил бы весь порядок на Руси! Да как его изменишь? Князь Андрей, когда в силах был – тот мог. У него была власть, да он все силы положил на то, чтобы укрепить суздальский край и северную Русь… Эх, дал бы только Господь мне терпения, сил и время…

            Старший Мстислав опустил тяжелую ладонь на плечо младшему и, как совсем недавно, князь Илья, поднял голову и посмотрел на высокое, но уже начавшее быстро темнеть зимнее небо…

3

- Тут налицо явные профессионалы! – уверенно заявил Стас.

            Стас уже и не помнил, когда в последний раз он выходил таким счастливым из дома.

            Тучи, обрушившие за ночь на Покровку целое море воды, еще до рассвета уплыли за горизонт, небо было ярко-синим и удивительно праздничным, солнце сияло, отражаясь в огромных лужах. Легко перепрыгивая с одного сухого места на другое, он торопился на место раскопок, где уже, конечно, начались работы.

            В руке у него было оправдание - листок, с сочиненным им за ночь стихотворением. На нем так прямо было и написано:

  Мы - до нас! Вечер в деревне

(XIX век)

За стеной буянит вьюга.