Музыкофилия

«Сначала мне казалось, что я просто развлекаю больных, но теперь я знаю, что работаю своего рода консервным ножом, который вскрывает человеческую память. Я не могу заранее предсказать, от чего включится память того или иного больного, но обычно отмычка находится для каждого. Я с потрясением наблюдаю за тем, что происходит у меня на глазах. Самый лучший результат того, что я делаю, – это воздействие на персонал, который внезапно видит своих подопечных в совершенно новом свете, видит их как людей, у которых было прошлое, и не только прошлое, но прошлое, наполненное радостью и восторгом.

Некоторые слушатели выходят из группы, становятся рядом со мной, прикасаются ко мне во время сеанса. Всегда находятся больные, которые начинают плакать. Другие принимаются танцевать, к ним присоединяются остальные. Они вместе поют арии из оперетт и песни Синатры, они даже поют по-немецки! Встревоженные больные успокаиваются, у молчаливых прорезается голос, оцепеневшие начинают отбивать такт. Есть больные, которые уже не помнят, где они находятся, но, увидев меня, сразу узнают «поющую леди».

По традиции, для музыкальной терапии при старческой деменции выбирают старые песни, которые своими мелодиями, эмоциями и содержанием обращаются к памяти больных, вызывают глубоко личностные реакции и приглашают к участию в пении. Такие воспоминания и реакции становятся менее вероятными по мере прогрессирования деменции. Однако некоторые воспоминания и реакции сохраняются очень долго – дольше других сохраняются двигательные навыки и двигательные ответы – в форме танца.

Существует много уровней, на которых музыка обращается к личности, проникает им в душу, меняет их – это верно в отношении страдающих деменцией больных так же, как это верно в отношении всех нас. Мы вступаем в тесные узы друг с другом, когда вместе поем, разделяя одни и те же чувства, навеваемые песней, но эти узы бывают еще глубже, еще прочнее, когда мы вместе танцуем, согласовывая не только наши голоса, но и движения наших тел. «Тело – это единство действий», – писал Лурия, и если этого единства нет, то не происходит ничего активного или интерактивного, подрывается само чувство того, что мы находимся в теле. Однако танец, когда человек держит за руки партнера, совершает вместе с ним танцевальные движения, может инициировать ответ (вероятно, за счет активации зеркальных нейронов). Таким способом можно оживить непробиваемого иными средствами больного, дать ему возможность двигаться и восстановить, по крайней мере на время, чувство собственного физического существования и его осознание – то есть восстановить самую глубинную форму осознания самого себя, собственной идентичности.

Барабанные кружки – это иная форма музыкальной терапии, и эта ее разновидность может оказаться бесценной для больных, страдающих деменцией, ибо, как и танец, барабан обращается к самым глубоким, подкорковым уровням головного мозга. Музыка этого уровня, расположенного ниже всего личностного и умственного, чисто физического или телесного, не нуждается ни в мелодии, ни в специфическом песенном содержании – она нуждается только и исключительно в ритме. Ритм может восстановить наше ощущение пребывания в собственном теле и первичное, можно сказать, первобытное чувство движения и жизни.