Читаем Музыка как судьба полностью

контроль над музыкой, над ее исполнением, пропагандой за рубежом, изданиями, пластинками, учебными заведениями, союзами композиторов, превратившимися в гигантские механизмы, служащие для творческого самоутверждения крупных музыкальных бюрократов. Они контролируют театры, концертные залы, Госконцерт, назначают и снимают министров и их заместителей, или сохраняют на постах совершенно непригодных людей, <...>, находящихся в прямом, рабском подчинении у честолюбивого Председателя СК РСФСР, который управляет музыкальными делами Министерства через своих людей, типа Каз или Волк. Отлаженный механизм, работающий не только вхолостую, но, прямо-таки, во вред. СК — это гигантский Бульдозер”, разваливающий Русскую культуру. Жжх Предприимчивые деятели Грузинской культуры спекулируют на развенчании, на посрамлении Сталина. Торгуют своими литературными, драматическими и киноизделиями”. Подобно тому, как раньше на всех Московских рынках они торговали лавровым листом. Грузинские коммерсанты. Тетрадь 1987 (ПШ) Гиюня 1987 г. Тридцатые годы — резко делятся на своеобразные периоды. Г — 1929—33. Бурное время, расцвет деятельности ЛЕФ'а, РАПМ'а и РАШГТа, коллективизация, перегибы, «головокружение от успехов», пятилетка, заводы, Днепрогэс, ускоренное окончание школы, работа на заводе (практика), ликвидация безграмотности (работа в деревне, от которой я был освобожден, мать достала справку от врача и отнесла в школу, тайно от меня). Занятия в музыкальной школе, проснувшийся огромный интерес к музыке. Выписывал ноты наложенным платежом; помню покупку слепого клавира «Бориса Годунова» (изд. В. Бесселя), помню — поразили аккорды, неожиданные гармонии. Решение — посвятить себя музыке. Поездки в Ленинград — 1932 г. — новый, совершенно, мир, необъятный как океан. Трудные, голодные годы 1932—33—34. Новое движение в духовной жизни: ликвидация РАПМ'а, создание Союза Писателей, огромная и благотворная роль Горького. (Но не было — Есенина, Клюева, Ахматовой, Замятина, Булгакова, Платонова.) 307

Дальнейшие годы 1934—35—36. Выставка Нестерова, абсолютное отсутствие внимания (в обществе) к Малевичу (его «квадраты» висели в Русском музее, называлось — супрематизм). Идея главная — Гуманизм, потом Пролетарский гуманизм. Музыка — «Леди Макбет» (шла с успехом на огромной рекламе), Прокофьев не был так интересен, казался «салонным», позднее — яркая «Ромео и Джульетта», этому была большая оппозиция. Соллертинский бранил: сухо, нет романтизма, любовного всплеска и страстей (а 1А Чайковский, подразумевалось «Итальянское каприччио»), нет толпы, «живописных лохмотьев» (его слова), без которых не существовало стереотипа Италии. Меня это мало интересовало, я был полон пробуждающихся юношеских страстей, очень много поглощал музыки, раннее увлечение музыкой Шостаковича: опера, ф-п концерт, прелюдии для ф-п (поворот к «классическому»). Кино — многое, что потом хвалилось, в том числе «Чапаев». Подъем жизни в искусстве, «Петр Г› Толстого (кажется!). Съезд писателей, шумно, иностранцы, которые тогда казались людьми с другой планеты. 1934-35 г. Ленинград, Киров, суды, паспортизация и др. [С 1936 г. совсем новое, смерть Горького.] Этого я тогда не понимал, живя один в общежитии, весь увлеченный борьбой за существование (жил голодно, ужасно) и поглощением музыки, главным образом, классической. 1935 г. «Пушкинские романсы» — переменили мою жизнь. Знакомство с Иваном Дзержинским — любил его ранние песни (2 цикла), «Весеннюю сюиту» — очень яркую, юную (для рояля), начало «Тихого Дона». Как это было свежо, казалось свежее Шостаковича, в котором было что-то интонационно-мертвое (так и осталось до конца). 2-я половина 30-х годов — становилось все хуже и хуже. Движение Советского симфонизма, новый академизм, торжество «формы». Надо было учиться. Увлечение современной музыкой: Стравинский, Хиндемит, Берг (по клавиру «Воццек» и «Лулу», нравилось первое), Кшенек, так себе, Риети, нравилось. В моде пошло все еврейское. «Король Лир» Михоэлса, вся кинематография, «Веселые ребята», Дунаевский был награжден орденом, принят в Союз и назначен его председателем. До той поры Союз возглавляли: Борис Никол.(?) Фингерт, Влад. Ефим. Иохельсон, Бор. Самойлович Кессельман, Лев Моисеевич Круц, Татьяна(?) Яковл. Свирина (фамилия по мужу, страшнейшая баба), еще была машинистка Полина Егинтова, ее супруг впоследствии был секретарем Музфонда — гигантский жулик (миллионные дела), был разоблачен молодым следователем из Харькова, пойман с поличным, получил 25 лет лагерей. Всего членов Союза было человек 40 с небольшим! Русских было человек 20—25, кажется. «Расцвет» кошмарного Утесова, изо всех уличных репродукторов гремело: «Налей же рюмку, Роза, мне с мороза, ведь за столом сегодня — ты да я! Ну где еще найдешь ты в мире, Роза, таких детей, как наши сыновья?!! | 308

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии