Музыка как судьба

его великая, исполненная веры душа страдающего от вида и сознания человеческого несовершенства. Вот это-то и составляет истинное содержание Поэмы, глубину ее. К сожалению, композитор не почувствовал или не придал значения этому элементу. Этих «невидимых слез» — нет“. Жжх После войны, во второй половине пятидесятых годов, в момент «оттаивания», вышло совсем новое поколение, взявшее на себя смелость судить все предшествующее, произнести над всем бывшим свой легковесный, легкомысленный, ни к чему самих себя не обязывающий, суд. ее Слышать биение народного сердца... [Музыка ГлинкиГ Таким образом, неотделимость искусства от народа [чуткость к народному сердиу|, любовь, внутренняя свобода и простота его гимнов и, наконец, неподкупность его совести — вот что вкладывалось Пушкиным и Глинкой в понятие народности искусства. Слово о Глинке Исполнилось 175 лет со дня рождения великого русского композитора, основоположника нашей национальной музыкальной классики, Михаила Ивановича Глинки. Отмечая эту знаменательную дату, мы с чувством безграничного уважения и любви произносим имя гениального музыканта, чье художественное наследие составляет славу и гордость отечественной музыки. Значение Глинки в истории музыки вполне сравнимо с бессмертными делами Пушкина — оба они стояли у колыбели того могучего художественного движения, которое именуется русской классикой и которое не перестает и сегодня поражать наше воображение. Пушкин и Глинка выдвинули и сформулировали важнейшее, краеугольное положение народного искусства. Все знают, что Глинке принадлежат знаменитые слова: «Народ пишет музыку, а мы ее только аранжируем»”. Эти слова подчас толкуются так, что композитор должен быть не более чем аранжировщиком народных мелодий, народных песен. Такое толкование, однако, слишком примитивно. Смысл слов Глинки гораздо глубже. Он означает, что композитор должен прежде всего слышать народ, быть выразителем того сокровенного, о чем поет народ в своих песнях, т. е. выразителем народного духа, народного сознания. Вот что значат эти слова — они глубоко символичны. Они перекликаются, несомненно, со словами Пушкина: Любовь и тайную свободу 216

Внушали сердцу гимн простой И неподкупный голос мой И Был эхо русского народа. Таким образом, неотделимость искусства от народа, чуткость к народному сердцу, любовь, внутренняя свобода художника, простота его гимнов и, наконец, неподкупность его совести — вот что вкладывалось Пушкиным и Глинкой в понятие народности искусства. Этим пониманием народности была жива вся великая русская культура ХХ века, которая приумножила и колоссально обогатила это понятие. В начале ХХ века ту же мысль с особенной настойчивостью и постоянно обнажал Александр Блок. Он говорил: «Гений — всегда народен» ”. Музыка Глинки и по сей день остается непревзойденным выражением подлинной народности в этом высшем ее понимании и значении. [Народ для него — олицетворение правды, мерило истины, справедливый судья человеческих дел и поступков. | В [мрачную] пору николаевской реакции Глинка [воспел величие духовных сил, таящихся в русском народе] вывел на подмостки оперного театра образ простого крестьянина, выражающий мудрость народа, красоту, величие и благородство его души. /Какой художественной смелостью надо было обладать!] Вспоминая сегодня итоги композиторских трудов Глинки, мы называем, в первую очередь, две созданные им национальные оперы, ряд замечательных симфонических произведений, большое число песен и романсов (их не менее 80), пьесы для ф-но, различные камерные ансамбли ит. д. Две памятные даты — 1 постановка «И С» в ноябре 1836 года и премьера «Руслана» весной 1842 года — навеки вписаны в историю русской культуры. В этих двух операх заложены лучшие традиции нашей оперной культуры —щ правда характеров, глубина раскрытия сильных человеческих чувств, богатырский размах и [эпическое] величие, запечатлевшее атмосферу и дух народной жизни [острейшие моменты отечественной истории]. Многое здесь противостоит внешней импозантности западно-европейской «большой» оперы, где музыка зачастую лишь иллюстрировала, — хотя порой и чрезвычайно удачно, — эффектные сценические ситуации, присущие историческому сюжету. Глубоко прав был русский критик Владимир Федорович Одоевский, сразу же после премьеры «Сусанина» написавший следующие вещие слова: «С оперою Глинки является то, чего давно ищут и не находят в Европе — новая стихия в искусстве, и начинается в его истории новый период: период русской музыки»”. Поражает масштабность музыкального мышления Глинки, сумевшего выстроить столь монументальные оперы-фрески, богатые сочными хоровыми сценами, сложными ансамблями, красочными балетными дивертисментами. Каждая из опер завершается могучим хоровым финалом, воспевающим грядущую славу России, безудержную стихию народного ликования. И, в то же время, две глинкинские оперы — очень разные по драматургии, по характеру сценического конфликта. 217