Muto boyz

Я не думал, что у этой команды есть будущее — парни уже были взрослыми и немного уставшими. Но Чикатиле я об этом не говорил. Человек должен заниматься хоть чем-нибудь нелогичным и беспонтовым, и ни в коем случае нельзя ему в этом мешать. Чикатило пытался быть оптимистом и видел корень всех неудач в алкоголизме вокалиста Серёги — двадцативосьмилетнего раздолбая с уже оформившимися лиловыми мешками под глазами.

— Он каждый день выпивает по бутылке водки, — жаловался Чикатило. — Если бы он выпивал всего лишь на одну бутылку водки вдень меньше, всё было бы нормально.

Однако пару раз на физиономии Чика как-то сама по себе, без его ведома и согласия, проступала довольно ясная надпись, из которой следовало, что в принципе он всё понимает. Просто Чикатило был из тех персонажей, которые при всём своём цинизме иногда не прочь вопреки всем раскладам пободаться головой об стенку — это парадокс, но парадоксы делают людей интересными.

Обычно посиделки у Чикатилы не приурочивались ни к чему, но в тот день у нас был повод. Мы сдали летнюю сессию. Без единого хвоста, без одного на двоих самого завалящего хвостика. На одни «отлы», подозрительно и на зависть всем кроликам из читальных залов. Это произошло благодаря Чикатиле. Как-то раз он пыхнул и случайно сопоставил два факта: а) тем, кто не сдал экзамен с группой, на пересдачу выдаётся отдельная ведомость на одно лицо (причём лично в руки) и б) после доброй половины зачётов и экзаменов тот или иной препод навсегда срисовывается, исчезает в никуда. Такие преподы есть в любом заведении — они приходят и уходят, как мокрые сны в раннем тинейджерстве.

Так что в том семестре я честно сдал только один экзамен, а Чикатило — два. На все остальные мы не ходили, а потом брали в учебной части ведомости и рисовали в них всё, что нам хотелось. А хотелось нам из принципа только «отлы» («Если уж суждено вылететь, то не за серый и безликий «хор», — философствовал Чик). Мало того — мы поставили это дело на поток, принимая у студентов-лузеров плату пивом и дурью. Теперь мы даже представить себе не могли, как можно было раньше сдавать все эти долбаные экзамены. А ведь всего-то и нужно сложить два плюс два и сопоставить отдельные факты. Это кажется простым, но без таланта здесь не обойтись. Именно на сопоставлении двух вроде бы не касающихся друг друга фактов зиждутся самые значительные открытия и аферы человечества. Если этого нет — не помогут никакие лекции по логике, никакие байки про А и Б.

— Оказывается, шоу можно учинять даже в таком прозаичном месте, как вуз, — хвастался Чикатило, рассказывая музыкантам о наших успехах. — Если бы кто-то сказал мне об этом раньше, я бы вступил с ним в долгую и утомительную полемику, я бы дискутировал до пены у рта и полного умопомрачения. Понимаете, ведь одно дело — барыжить в институте травой или героином. Это тривиально и плоско, это делает толстый неф из Лумумбария, который каждый день приходит к нам на крылечко. Совсем другое — продавать людям знания, барыжить интеллектом, пусть даже за бутылку пива. Ибо оценки — это зеркало интеллекта, индикатор IQ. Я должен сказать — да, и плюньте мне в глаз, если хотите, но я скажу: нас одолевает гордость за наш Клуб и за всех Красивых Мужчин в целом. Почему вы все до сих пор не вступили в наш Клуб?

— Оценки — это не интеллект, это туфта, — подал голос вокалист Серёга, которого за глаза звали Алкоголистом. Он всё воспринимал серьёзно, этот Алкоголист, он был единственным в тусовке, до кого не доходил Чикатило со всеми его стилями и раскладами. К тому же он уже успел где-то высосать тот самый ежедневно полагающийся пузырь и теперь нехотя трезвел, а в таком состоянии всё воспринимаешь излишне серьёзно.

— Тем более, — согласился Чикатило, который умел соглашаться, когда надо. — Продажа туфты — это круто. Весь мир сейчас усиленно продаёт туфту. Он высасывает её из пальца и впаривает по самым высоким ценам. Бизнес типа «купи-продай-бутылку-водки-или-китайский-«адик» — это совок, рудимент. Материальный бизнес устаревает. Через пару сотен лет народ будет впаривать друг дружке только туфту. Сплошную туфту, ничего, кроме туфты.

Алкоголист поёрзал в кресле и потянулся к сигаретам. Мне было его жалко — он ни во что не въезжал, он не понимал, о чём идёт речь. Он из последних сил носил бордовые джинсы, отращивал козлиную бороду и тыкался везде своим сливовым носом, но, блин, он уже был ментальным пенсионером, он уже был вне. Годы и водка брали своё — это можно почувствовать, только если ты моложе на восемь лет. Здесь у меня было преимущество перед Чикатилой, который это вроде как тоже чувствовал, но неправильно, потому что ему было двадцать четыре.