Мутант

Беркхальтер почти не слушал его. Он знал, что должен сказать о мысли, так поразившей его в сознании Барбары Пелл, и оттягивал момент, когда ему придется назвать ее ненавистное имя, и тем самым достаточно широко открыть ворота своих мыслей, впустив туда ее образ, восхитительный образ, восхитительной изящное тело, яркое опасное и безумное сознание…

— Недавно я видел в городе одного из параноиков, — сказал он. Барбара Пелл. Мерзкое создание эта женщина. Она позволила уловить кое-что из их планов. Закрылась слишком быстро, чтобы я смог выудить много, но ты можешь это обдумать. Мне показалось, они готовы к чему-то, что должно произойти в ближайшее время.

Хобсон улыбнулся.

— Спасибо. Мы понаблюдаем за ними. И за женщиной. Что ж, все в порядке. Счастливо.

Он вышел. Беркхальтер и Хит посмотрели друг на друга.

Немой не спеша шел по тропинке вниз, к поселению. Рот его был сложен для свиста, пухлые щеки дрожали. Пройдя мимо высокой ели, он внезапно выхватил кинжал и бросился за дерево. Прятавшийся там человек был захвачен врасплох. Сталь безошибочно нашла цель. Перед смертью параноик успел послать лишь мысленный отчаянный крик.

Хобсон вытер свой кинжал и пошел дальше. Под плотно пригнанным коричневым париком заработал сделанный в виде облегающей шапочки аппарат. Ни Болди, ни телепат не могли получить сигналы, которые сейчас принимал и отправлял Хобсон.

— Они знают, что я здесь.

— Иногда им это удается, — ответил беззвучный собеседник. — Они не могут уловить модулированную частоту шлемов, но способны заметить защиту. И все же, пока ни один из них не знает, почему…

— Я только что убил одного.

— Одним негодяем меньше, — донесся холодный удовлетворенный ответ. Я думаю, мне лучше некоторое время побыть здесь. Параноики прибывают. И Хит, и Беркхальтер думают так. Возможно, есть какой-то план, который я пока не смог прочитать; параноики думают о нем только на своем диапазоне.

— Тогда оставайся. Держи связь. Что с Беркхальтером?

— Как мы и подозревали. Он влюблен в параноика Барбару Пелл. Но он об этом не знает.

Потрясенное отвращение и, вместе с тем, неохотная симпатия были в ответной мысли.

— Я не помню, чтобы подобное случалось прежде. Он может читать ее мысли; знает, что она параноик…

Хобсон улыбнулся.

— Если бы он разобрался в своих чувствах, это его бы сильно расстроило, Джерри. Очевидно, ты выбрал не того человека для этой работы.

— Это не похоже на Беркхальтера. Он всегда жил очень уединенно, но характер его больше чем безупречен. Его склонность к сопереживанию была очень высока. И он полгода изучал социологию в Новом Йеле.

— Он изучал ее, но так и остался далек от нее. Он знает Барбару Пелл всего шесть недель. Он влюблен в нее.

— Но как — даже подсознательно? Болди инстинктивно ненавидят и не доверяют параноикам.

Хобсон достиг предместий Секвойи и продолжал идти мимо сделанной в виде террасы площадки, на которой стояли на отшибе блоки электростанции.

— Так что это извращение, — сказал он другому Немому. — некоторых мужчин привлекают отвратительные женщины. С этим не поспоришь. Беркхальтер влюбился в параноика, и я молю небо, чтобы он никогда этого не осознал. Он может покончить с собой. Или может что-нибудь произойти. Это… — Его мысль двигалась с некоторым напором. — Это самая опасная ситуация, с какой когда-либо сталкивались Болди. Скорее всего, никто не придал значения словам Сэлфриджа, но ущерб нанесен. Люди слышали. А обыкновенные люди всегда не доверяли нам. Если будет взрыв, мы автоматически окажемся козлами отпущения.

— Каким образом, Бен?

— В Секвойе может начаться погром.

Раз уж шахматная партия началась, то остановить ее было невозможно. Это долго копилось. Параноики, извращенная ветвь параллельной телепатической мутации, не были безумны; это была психоневротическая патология. У них имелось одно-единственное заблуждение. Они были высшей расой. На этом фундаменте они выстроили доктрину всепланетного саботажа.

Обыкновенных людей было больше, и бороться с процветавшей во времена децентрализацией техникой параноики не могли. Но если бы культура обыкновенных людей ослабла, разрушилась…

Убийства, искусно замаскированные под дуэли или несчастные случаи; тайные диверсии во многих отраслях, от инженерного до издательского дела; пропаганда, осторожно распространенная в нужных местах — и цивилизация должна была идти к своей гибели, если бы не одно препятствие.

Настоящие Болди сражались за более древнюю расу. Им приходилось делать это. Они, в отличие от ослепленных параноиков, знали, что стоит обыкновенным людям догадаться об этой шахматной партии, ничто не сможет остановить всемирный погром.

У параноиков пока что имелось одно преимущество — секретный диапазон, на котором они могли телепатически общаться, не поддающаяся перехвату длина волны. Тогда ученые Болди разработали кодирующие шлемы, с высокочастотной модуляцией, которая была так же неуловима. Пока Болди носил под париком шлем, его мысли могли быть прочитаны только другим Немым.