Муссон

Следующий направившийся к Тому человек был вооружен длинным посохом с железным наконечником, и, когда он нацелил удар в голову Тома, сразу стало ясно, что он прекрасно владеет этим оружием. Том с благодарностью вспомнил долгие часы упражнений с Аболи во дворе Хай-Уэлда. Он нырнул под длинный, тяжелый посох, не рискуя сломать тонкий клинок Нептуновой шпаги о такое грубое оружие, но готов был к удару, когда оружие пойдет обратно, и знал, что удар будет нацелен ему в голову. Отступить он не мог, потому что прижимался к широкой спине Аболи. Посох шесть футов длиной не позволял дотянуться острием шпаги до противника. Разве только нападающий слишком вытянет посох… Острый железный конец устремился к голове Тома, как стрела из лука, но Том в последний миг отклонил голову, и острие пролетело мимо его щеки. Тогда Том левой рукой ухватился за дубовое древко и потянул на себя, так что противник оказался в пределах досягаемости шпаги. Том сделал выпад, отливающее синевой лезвие сверкнуло в воздухе и замерцало, как летняя молния.

Словно опасной бритвой, оно распороло горло прямо под челюстью, и воздух вырвался из перерезанной гортани со звуком, похожим на визг поросенка, которого оторвали от материнского соска.

Человек, обнаружившийся за ним, с ужасом смотрел, как умирающий, шатаясь, описывает круг. Его так захватило это зрелище, что он не успел отреагировать на следующий выпад Тома. Том опять нацелил удар высоко, в горло, но тот в последнее мгновение отклонился, и клинок попал в плечо. Оружие выпало из руки раненого и со звоном ударилось о булыжник. Человек сжал рану и закричал:

— О Господи, я убит!

Потом повернулся и налетел на того, кто был за ним. Образовался такой тесный клубок, что Том не мог выбрать четкую цель. Он трижды быстро и сильно ударил в этот клубок, и каждый его удар вызывал новый болезненный крик.

Один из нападавших попятился и перевалился через край причала; дико размахивая руками, он исчез из виду и с всплеском погрузился в воду, подняв столб пены. Остальные отступали, зажимая раны; их лица в тусклом свете казались грязно-серыми.

Том слышал звуки и за спиной: кто-то негромко стонал, кто-то всхлипывал от боли. Третий подпрыгивал и отталкивался от земли как лошадь со сломанной ногой. Том не смел оторвать взгляд от тех, кто по-прежнему стоял перед ним, но ему нужно было понять, по-прежнему ли Аболи прикрывает ему спину.

— Аболи, ты не ранен? — негромко спросил он.

— Это обезьяны, а не воины. Они осквернили мой клинок своей кровью.

— Не будь так привередлив, старый друг. Сколько еще осталось?

— Много, но, думаю, они потеряли аппетит, их уже не так манит то блюдо, которое мы подаем.

Перед Аболи, сразу за пределами досягаемости его оружия, стояло несколько человек. Аболи заметил их первые нерешительные шаги назад, внезапно запрокинул голову и издал такой крик, что даже Том вздрогнул.

Он, сам того не желая, оглянулся.

Рот Аболи превратился в огромную красную пещеру, татуированное лицо — в маску звериной жестокости. Его крик был воплем крупного самца гориллы, он оглушал и лишал возможности пользоваться другими органами чувств. Эхо этого крика еще гуляло над темной рекой, а противостоявшие Аболи люди уже бежали в темноту. Та же паника охватила и тех, кто стоял перед Томом: они повернулись и бросились наутек. Двое хромали и шатались от ран, но им удалось добраться до боковых улиц, и топот их бегущих ног постепенно затих в надвигающемся тумане.

— Думаю, ты вызвал стражу. — Том наклонился и вытер шпагу о платье мертвой шлюхи. — Она будет здесь с минуты на минуту.

— Тогда уходим, — согласился Аболи голосом, который казался мягким и успокаивающим после недавнего страшного крика.

Они переступили через тела и побежали к лестнице. Аболи начал спускаться к лодке, но Том повернулся и направился к лодочнику.

— Гинея за поездку! — пообещал он, приближаясь. Он был уже всего в десяти шагах, когда лодочник распахнул полы плаща и поднял пистолет, который прятал под одеждой. Том увидел, что пистолет двуствольный и два его дула подобны паре черных глазниц без глаз.

Он смотрел в эти черные глаза смерти, и время словно остановилось. Все приобрело оттенок нереальности, как во сне. Хотя зрение Тома и все прочие чувства обострились, его движения замедлились, будто он двигался сквозь густую липкую грязь.

Он видел, что оба курка пистолета взведены. Из-под широких полей шляпы поверх ствола на Тома смотрел единственный темный глаз, а бледный указательный палец, лежащий на спусковом крючке, неумолимо сгибался.

Том видел, как опустился ударник левого ствола и вспышку огня и искры, когда кремень ударил о сталь.

Он хотел броситься в сторону, но тело подчинялось слишком медленно.