Муссон

Как только матросы забрались по лестнице на борт и подняли из воды шлюпку, он отдал приказ поднять якорь и расправить паруса.

Когда „Серафим“ развернулся и направился к выходу из гавани, на западной башне крепости на флагштоке взвился зеленый флаг и артиллерийская батарея открыла огонь.

С палубы отчетливо были видны фигуры артиллеристов в белых одеяниях, лихорадочно суетившиеся вокруг пушек. В подзорную трубу Хэл видел, что они в панике и смятении. Большие пушки после выстрела перезаряжали, но не делали попытки поправить прицел. На глазах у Хэла пушкарь в запале поднес фитиль к гигантскому стволу, пока расчет был еще за пушкой — поднатужась перетаскивал лафет.

Отдача бросила ствол на них, давя тела и отрывая конечности. Хэл даже на расстоянии в два кабельтовых слышал полные боли крики покалеченных пушкарей.

Он видел также полет огромного каменного ядра; оно взмыло над крепостью и черной точкой словно зависло в воздухе, потом по дуге полетело к ним. На мгновение Хэлу показалось, что оно попадет в корабль, но оно упало в воду рядом и подняло такой фонтан пены и брызг, что палубу залило и сапоги Хэла вымокли до колен.

— Надо ответить на такое трогательное прощание. — Хэл без улыбки посмотрел на Неда Тайлера. — Приспустите флаги в знак уважения к султану, мистер Тайлер. Потом кладите корабль на курс к югу.

— На карте такого обозначения нет, — пробормотал Хэл, разглядывая разложенную на столе карту, — однако клянусь, что уже слышал это название. Флор-де-ла-Мар, Морской Цветок. С таким названием — и по словам Грея — это, конечно, одна из старых португальских крепостей.

Он уже опросил офицеров и приказал им расспросить моряков, но никто ничего не знал.

Рядом с картой грудой лежали восемь тяжелых книг в черных переплетах из телячьей кожи. Эти тома были самым дорогим имуществом Хэла. Он выбрал один, раскрыл плотные негнущиеся страницы и бегло взглянул на прекрасный почерк и чернильные рисунки, сплошь заполнявшие листы с обеих сторон. Эти страницы так знакомы ему, что кажутся частью жизни. Их исписал его отец, сэр Фрэнсис Кортни. Эти судовые журналы — часть наследства, доставшегося от него Хэлу. В восьми томах заключены тридцать лет плаваний отца по океанам, знания и опыт, накопленные за целую жизнь. Для Хэла они обладают такой несомненной ценностью, связаны с такими чувствами, что дороже любого количества золота.

Он почтительно перелистывал страницы, отыскивая название, которое встретил здесь много лет назад. Поиски были непоследовательными, потому что его часто отвлекали какие-нибудь интересные наблюдения, или замечательные зарисовки незнакомых гаваней, или подходы с моря к экзотическим местам, портреты людей, изображения птицы или цветка, которые привлекли внимательный взгляд его отца и были точно запечатлены его искусным пером.

Не добившись успеха, он отложил первый том и взял другой. На переплете значилось: „Индийский океан, с 1632 по 1641 anno Domini“. Поиски так затянулись, что Хэлу пришлось заново заливать масло в лампу. И тут неожиданно его покрасневшие, усталые глаза увидели на странице название. Он с облегчением вздохнул.

„Остров Флор-де-ла-Мар“ — стояло под чернильным рисунком; на рисунке был запечатлен вид с океана. Нарисован был явно остров. Под рисунком изображены роза ветров и масштаб. Длина острова с юга на север пять миль. Под названием стояли координаты: „11 градусов 25 минут южной широты, 47 градусов 32 минуты восточной долготы“. Ниже буквами помельче написано: „Известен мусульманам как Дверь аль-Шайтана, или Гавань Дьявола“. Хэл быстро взял карту, с помощью линейки и компаса отыскал указанные отцом координаты. Хотя к оценке широты и долготы, даже сделанной отцом, Хэл относился осторожно, он решил, что эти координаты указывают позицию примерно в ста пятидесяти милях к северу от островов Глориетты. Однако на карте Хэла там ничего не было обозначено, только открытое море.

Он вернулся к отцовскому журналу. Сэр Фрэнсис оставил целую страницу описаний. Хэл начал читать, и прочитанное немедленно захватило его.

„Впервые об этом острове сообщил Альфонсо Альбукерк в 1508 году, когда готовился захватить арабские города на Берегу Лихорадок на восточном побережье Африки. Именно отсюда он нападал на Занзибар и Дар-эс-Салам“.

Хэл кивнул. Он знал, что Альбукерка другие мореплаватели именовали Великим, а арабы за морские набеги в Индийском океане прозвали его аль-Шайтан, Дьявол.

Он, больше даже чем Тристан д’Акунья, способствовал укреплению португальского влияния и власти на Берегу Лихорадок и в Персидском заливе.

Его корабли первыми из кораблей европейских государств проникли в оплот арабского мира — Красное море.

Хэл вернулся к запискам отца.

„Альбукерк построил на северном конце острова сильную крепость, вырубая для ее сооружения коралловые глыбы и заставляя мусульманских пленников выполнять тяжелые работы. Он вооружил крепость пушками, захваченными во время завоевания Ормуза и Адена. В честь флагмана своего флота он назвал остров Флор-де-ла-Мар.