Читаем Муравьиный лабиринт полностью

– Неправда! Я-то как раз о тебе думаю! – горячо воскликнула Гуля и, вскочив, больно толкнула его кулачками в грудь.

Афанасию стало совестно. Он чувствовал, что Гуля права. В глубине души он не понимал, почему золотая пчела вообще его выбрала. Он знал, что хуже самого мерзкого ведьмаря из форта Белдо. Да и Гулю многократно и повседневно предает, внутренне готовый променять ее почти на любую девушку.

Скомканно поцеловав Гулю, он сел и, высыпав на стол немного соли, стал рисовать по ней зубочисткой.

– Рассыпать соль – плохая примета! – испугалась она.

– Правда? – удивился Афанасий. – Тогда поздравь меня! Я хозяин планеты!

Гуля недоумевающе кивнула.

– Кто ты?

– Хозяин планеты. Ну смотри: просыплю соль – у всех все будет плохо. Не просыплю – у всех все будет хорошо. Однако, учитывая население земного шара, каждый час соль просыпают человек эдак сто тысяч. И как земля еще вертится?

– Ты как-то неприятно злишься. Занудно, – пожаловалась Гуля и уткнулась в чашку, сделавшись похожей на больного воробья.

Утешая ее, Афанасий нарисовал на соли ее профиль, а рядом сердце, пронзенное стрелой.

– Это мое! – на всякий случай уточнил он. – А стрела… м-м-м… на арбалетный болт похожа! Тьфу-тьфу!

Больной воробей выздоровел и затрепыхал крылышками.

– Ты ласковый… Умеешь утешать, – сказала она. – Это тебя мама научила?

Афанасий оценил ее интуицию. Его действительно научила мама, хотя никаких лекций о женской психологии не читала. Просто была необычайно сложна, умна и капризна. Каждый вечер требовала поцелуев в клювик, обними свою мамочку, где у моего мальчика ушко, дай мамочка посмотрит на солнышки в твоих глазах, светят они или нет? Были и прочие сложные игры в огорчение мамочки, гордость мамочки, трехдневные бойкоты, пылкие взрывы веселья и неожиданные поездки на юга, когда они ссорились с папой, уезжая от него среди ночи, а потом через две недели любезно его прощали.

Сам того не ведая, Афанасий прошел такую школу, что любая другая женщина в сравнении с мамой казалась ему просто психологической амебой. Все равно как после пятнадцати лет игры на органе (ровно столько времени он провел в родительском доме) получить в подарок простенький стодолларовый синтезатор и дальше играть только на нем.

– Все-таки мама! Я знала! – сказала Гуля утвердительно.

Афанасий тревожно покосился на нее. Двойной повтор этого словосочения ему не понравился. Наблюдая за другими парнями и их девушками, он усвоил, что «твоя мама!» – самое страшное женское ругательство. Даже не ругательство – психологическая игра. Самое забавное, что эта игра обратима. Рано или поздно девушка станет матерью сына и о ней тоже скажут: «Твоя мамочка!»

Но это теория. А практика состояла в том, что Афанасий не потерпел бы, что на его маму крошат батон. Точнее, внешне прекрасно потерпел бы, даже улыбнулся, но обязательно поставил бы в нужной графе мысленную галочку.

Однако на первый взгляд Гуля произнесла эти слова вполне спокойно, даже с симпатией. Постепенно Афанасий успокоился, и рядом с сердцем, пронзенным стрелой, появились еще две пальмы – нейтральные и ничего не обозначающие. Пальмы он умел рисовать так же хорошо, как и елочки. Этим его художественные стремления обычно и ограничивались.

– В общем, слушай! Я тут выяснила кое у кого, пока ты добирался! – затарахтела Гуля. – У Белдо есть парень с даром ускорения! Ну просто дико противный! Знаешь, есть такие люди, вроде все из себя распорядочные, но пролезь перед ним в очереди или обидь его как-нибудь на полкопейки, такая грязища попрет! Лучше б, думаешь, ты последней сволочью был! И то бы легче!

– И чего этот парень? – спросил Афанасий.

– А ничего! Млада и Влада посадили его на хвост Макару! Он должен был принести золотую пчелу!

– И?

– … и почему-то не справился! А вскоре Макар непонятно как оказался в квартире Арно и что-то оттуда упер.

– У Арно? Это точно Макар?

– Да. Какая-то женщина с улицы сняла на телефон, как он стоит на балконе. Снимок попал в полицию, а у Тилля там все схвачено!

– А что украл Макар?

– Спроси чего-нибудь полегче. Теперь Гай орет на Белдо, Белдо царапает Младу и Владу, а Млада доступно объяснила этому парню с даром ускорения, что либо он приносит пчелу и возвращает то, что похищено у Арно, либо она проклинает его так, что от него до старости на сорок метров будет пахнуть тухлыми яйцами.

– А она может?

– Запросто. Пока этот парень в форте – он подвержден любой магии. Своего рода страховка верности. А тухлые яйца – это уже сугубо женская месть. Тилль, к примеру, ограничился бы выстрелом в голову.

В пальцах у Афанасия сломалась зубочистка. Он успел забыть о ней и, не понимая, что это, с недоумением посмотрел на обломки.

– А зачем Гаю золотая пчела?

– Не знаю. Может, хочет научиться жужжать? – Гуля расхохоталась, крайне довольная своей шуткой, и стала спорить с Афанасием, что он сейчас поцелует ее в каждый глазик.

– Глаза целовать – нестерильно! – поспешно сказал тот.

– Я сама разберусь! Так споришь или нет? – она поймала его вялую ладонь. – Все, разбили!

Спорить было бесполезно. Она всегда выигрывала.

Перейти на страницу:

Похожие книги