Муравьиный лабиринт

Хватаясь за выступающие корни сосен, Рина спустилась в овраг, осторожно приблизилась и заглянула туда. Лучше бы повременила, потому что в лицо ей сразу отбросили песок. Все же Рина разглядела дрожащие от нетерпения задние лапы.

– Гавр! Это ты? Га-а-авр? – окликнула она неуверенно.

Возня в норе прекратилась. Кто-то неуклюже завозился, пытаясь развернуться в тесном проходе. Не сумел и выбрался задними лапами вперед. Вылезший зверь действительно оказался Гавром, но каким! Он дрожал от нетерпения. Нос был в земле и песке. Вываленный язык серый от глины. Крылья, спина, лапы и вообще все покрыто налипшим песком.

Для Рины это не имело значения. Плача и смеясь, она бросилась обнимать Гавра. Тот зарычал, отпрянул и вновь полез в нору. Так же страстно он рыл снег в парке в день, когда они с Долбушиным спасались на чердаке от берсерков.

«Опять закладку ищет? Но разве раньше первой гряды закладки есть?» – засомневалась Рина.

Понимая, что Гавр не успокоится, пока не убедится, что искать нечего, Рина осмотрелась. По дну оврага бежал ручеек. Она спустилась к ручью, легла на камни и окунула лицо в холодную воду. Сразу стало легче. Жар спал. Рина слушала, как ручей звенит о камни. Она лежала в воде, приподнимаясь на локтях, только чтобы вдохнуть. Ручей подхватил ее волосы и унес их вперед. Рина чувствовала, как они шевелятся в быстром течении.

Она потеряла ощущение времени. Просто лежала, машинально приподнимаясь для вдоха, и слушала пение ручья. Это было странное состояние полусна-полуяви. Рина видела голубые скалы, и низко лежащие белые тучи, и легкие растения, похожие на перекати-поле, которые скользили по воздуху, а навстречу им от земли устремлялся обратный дождь.

Рине было так хорошо, что все просто по определению не могло не закончиться плохо или хотя бы глупо. Этот случай не был исключением. Кто-то наступил ей на затылок, окунув ее носом в ручей в секунду, когда она приподнялась, собираясь вдохнуть. В результате Рина вдохнула воду носом. Забарахталась, пытаясь лягнуть кого-то ногами. Это, конечно, был Гавр. Огромными прыжками он носился вокруг, изредка с брызгами бросаясь животом в воду.

Рина чувствовала, что Гавр хочет пить, но не пил, потому что во рту у него определенно что-то находилось. Рина пыталась посмотреть, что именно, но Гавр мотал головой и носился. Потом, отбежав, все-таки положил то, что держал, на песок и, подозрительно поглядывая на хозяйку, чтобы она не отобрала игрушку, начал жадно лакать воду. Рина разглядела, что это была короткая трухлявая ветка или, возможно, часть корня. Всего-то! Стоило ради такой закладки рыть четырехметровый тоннель!

Но Гавр явно считал иначе. Перестав лакать, он опять схватил обрубок. После многих безуспешных попыток Рина подманила Гавра и, подтянув подпруги, забралась в седло.

– Давай, милый, давай! – крикнула она, по привычке ускоряя гиелу тем же движением шенкелей, которым обычно передавала команду пегу.

Гавр завертелся на месте, в последний раз вопросительно оглянулся на вырытую им нору и взлетел. Рина опасалась, что он не будет слушаться, но Гавр был слишком занят охраной деревяшки. Все его мысли были в ней, поэтому на валяние дурака просто не оставалось времени.

Обратно они добирались тем же похожим на лазейку проходом в болоте. Узость тоннеля больше не пугала. Как и прежде, она прижималась щекой к шее Гавра, стараясь не размазаться о тесные стенки, но все равно временами задевала их то волосами, то лопатками, всякий раз ощущая то, что чувствует человек, коснувшийся щупалец медузы.

Эльбов в тоннеле было уже гораздо больше. Они явно ждали их, и хорошо, что ветер на сей раз был попутным. На дикие желания Рина почти не обращала внимания, стараясь держать глаза закрытыми, и не открыла их, даже когда Мамася, окруженная врагами, стала звать на помощь, Ул, облив бензином Зеленый Лабиринт, ушел к ведьмарям, а Сашка сказал ей, что всегда любил только Лару.

Вдох – задержка – выдох. Вдох – предельная задержка – выдох.

Чтобы не допускать посторонних мыслей, Рина сосредоточилась только на дыхании и не сбилась с ритма, даже когда дряблость воздуха подсказала ей, что они вырвались из болота.

Гавр, ухитрившийся отдохнуть в болоте, взял разгон, на который уставший пег обычно не способен. С налету они пронизали границу человеческого мира и вновь окунулись в скупость ночных красок. Внизу, точно ветрянкой осыпанное редкими огнями фонарей, лежало Копытово.

Сразу стало холодно. Дико. Пуховика Рина лишилась на двушке. Свитер, мокрый после ручья и покрытый слизью болота, мгновенно обледенел. Промозглый ветер добрался до позвоночника. Кожа явно не служила ему препятствием.

Рина думала даже не о холоде, а просто о том, чтобы не выпустить седло. Пальцы не слушались. Она отдавала им команду держаться и не понимала, доходит ли та до пальцев, потому что руки были как чужие.