Мунфлауэр

Сейчас в его полуразрушенном доме слышны лишь стоны и всхлипы. Мужчина в углу, обхватив руками колени, тихо плачет. Перед ним в другой комнате в муках умирают любимая жена и дочь. Его кровь не может заразиться. Он по-своему бессмертен перед человеческими недугами. Чего не скажешь о Вивеи и Иларии. Дочери человеческие – самые слабые создания богов. Как жаль, что он не смог предать своего бессмертия крошке.

Еще несколько лет назад, когда они плыли на корабле из Византии, и помыслить не могли ни о какой болезни, Анфимий помнил, как его дорогая Вивея шила платье из шелка, вплетая в него драгоценности, а Илария бегала по кораблю, развлекая всех своими песнями и танцами. Они были так счастливы: здоровы и богаты, с планами на дальнейшую жизнь. А что теперь? Никакие деньги не смогут спасти его семью.

Но вот несколько дней назад мальчик-посыльный принес ему письмо. Оно не было подписано. Но человек, который его отправил, знал, кто он, знал о его предках и их способностях. Он просил знания. Но Анфимий не мог их дать. Это мгновенно убило бы его! Данная тайна магически защищена. Кто попытается ею поделиться распрощается с жизнью навеки без права перерождения.

Зная все это наперед, незнакомец в письме выдвинул свою цену – дар его жене и дочери лекарства от чумы. «Чья жизнь дороже?» – этот вопрос был глупым в данной ситуации, конечно. Семья Анфимия неоспоримо ценнее всего, что у него есть, ведь нет ничего драгоценнее доброты и ласки жены, звонкого смеха любимой дочери. Тем более он прожил уже предостаточно. И ответ с согласием незамедлительно летит обратно адресанту. И пусть его проклянет весь лесной народ вовеки, пусть обзовут «предателем»: он сделает это во имя любви, ради жизни ближнего, ради рода человеческого!

Едва слышный стук в дверь. Но уши эльфа не подводят его, тем более в столь печальной тишине. Своих слуг Анфимий распустил еще давно, предчувствуя горечь болезни. «Так пусть же насладятся оставшимся временем, чем прислуживать нам», – подумал он тогда, закрывая дверь после ухода его камердинера.

Входит низкорослая личность в черной мантии, из-за капюшона которого не видно лица. Незнакомец, не говоря ни слова, проходит в дом, мимо Анфимия, будто ни раз бывал в нем. Шаги его не слышны, он сгорблен и кажется старым. Медленно нагнувшись над телом Вивеи, уверенным движением закапывает ей в рот какую-то смесь из маленького хрустального сосуда. Затем подходит к его дочери Иларии и проделывает то же самое.

Мгновенно стоны прекращаются, дыхания у женщин выравниваются, их перестает бить лихорадка. Бубоны исчезают на глазах. Чума отступает, возвращая здоровый цвет лица юным особам.

Человек в черной мантии возвращается к Анфимию. Опускается капюшон. Это не мужчина, а очень красивая женщина, за горб которого, византийский архитектор принял ее дорожный мешок. Холодным взглядом серых глаз пронзая Анфимия, она протягивает руку, не произнося ни слова. Мужчина медлит. В его голове крутятся сотни идей, как сбежать или договориться, но честность – это одно из качеств, за которое Вивея и полюбила его, он не мог обмануть ее добрых представлений. Не сейчас, заключив сделку с самой Смертью. Склоняя голову на бок, гость все еще ждет оплаты, и Анфимий дает ему то, за чем тот пришел: знания, великий секрет эльфийского народа.

Что ж, спасение его жены и дочери от чумы стоят его жизни, стоят предательства своего рода. Так думал Амар, в последний раз бегло смотря на мирно спящую семью и улыбаясь им напрощанье.

– Да простят меня Боги, – шепчет он.

– Очень скоро ты об этом узнаешь, – отвечает незнакомка, беря его за руки, и забирает все его знания вместе с остатками жизненных сил.

Глава 18

И вот я дома. Из последних сил стягиваю с себя одежду и даже не умывшись просто сваливаюсь на кровать. Хочется натянуть одеяло, но этого я уже не помню, потому что сон увлек меня в свои неизведанные дали.

Спала я крепко, и даже кошмары, которые мне виделись, не могли меня заставить проснуться. Пока… Вы можете представить, что я проснулась от того, что включился камин в гостиной! Но забегая вперед скажу, что это скорее всего природная интуиция меня разбудила, учитывая, что будильник я проигнорировала трижды.

На часах было без четверти десять. Натянув махровый халат на слегка замерзшее во сне тело, я спустилась вниз. Еще идя по лестнице, я услышала странный треск поленьев, будто дрова горели внутри рупора с периодическим уханьем совы или мяуканьем котят… Какой-то и впрямь бредовый был этот звук.

Спустившись и завернув в нашу уютную гостиную (и почему мне не передались вместе со всеми дарами еще талант мамы к созданию теплоты?) я увидела ее! Она колебалась от потоков воздуха, исходящего от камина, прозрачная, но с четкими гранями, вроде бы и мираж, и приведение в одном лице. Ростом с 2,5-3 метра, ее голова чуть не касалась потолка, но она была весьма грациозна и столь величественна, что я не могла вымолвить ни слова.

– Здравствуй, Мунфлауэр, – такой звонкий и приятный голос!