Мультяшка

Мира наблюдала, как снег вокруг тела дедушки покрывается кровью, она протекает, оставляя следы на белом снегу, заставляя его таять, смешиваться с грязью, простирать щупальца вокруг тела, тянуться к Мире, к её лицу.

Мира не услышала своего крика, зато от него содрогнулись кроны реликтовых деревьев, переживших не один людской век.

Глава 35. Максим

Мира молчала с того момента, как Максим переступил порог домика в горах, скорей всего, она молчала и до этого. О том, что произошло, Максим узнал на подъезде к поместью, не успел он понять, а тем более принять информацию об убийстве старика, его тут же огорошили известием, что Мирослава там же, она не пострадала.

«Не пострадала». На её глазах погиб единственный родной человек, это далеко от словосочетания «не пострадала».

Окрестности были оцеплены. Следователи, полиция, ребята в штатском, представители силовых структур во всей красе курсировали вокруг дома и места происшествия, ходили по дому. В углу потёртого дивана сидела Мультяшка, она смотрела на происходящее в доме, почти не моргая, вряд ли видя или даже понимая, что происходит.

Максим подошёл к Мире сразу, та нахмурила брови, покачала головой и отвела взгляд. Тут же Максима взял в оборот один из следователей, потом другой, затем ещё несколько. Подъехавшая Целестина молчала так же, как и Мирослава, Максим попросил вызвать врача, возраст женщины вызывал опасения.

То, что Максим - главный и единственный подозреваемый, у него не вызвало удивления, существенный мотив налицо. Через час разговоров - по тону вернее было бы сказать «допросов», - Максиму практически вынесли обвинение и признали виновным. Всё это читалось открытым текстом в глазах силовиков. Некоторые потирали руки в преддверии раскрытия громкого дела и получения звёздочек.

Лишь через несколько часов длительной беседы с Игнатом, Максима выпустили из цепких лап, процедив сквозь зубы, что тот, «пока может быть свободен», и он смог ещё раз подойти к Мире, она всё ещё молчала, и не плакала, это пугало.

- Вы закончили? - раздался голос Целестины, она стояла посреди гостиной и смотрела на мужчин в штатском. Прямая, как палка, сухая, держащая спину, как балерина с двадцатилетним стажем. Она окинула взглядом собравшихся и поджала губы.

- Ещё несколько вопросов, - засуетился один из сотрудников с такой же непримечательной, как и его внешность, в отличие от звания, фамилией Иванов.

- Имейте уважение, - вмешался Максим. - И совесть.

- Мы работаем, - возразил Иванов. - С девушкой, вот, ещё не пообщались, - показал глазами на молчавшую Мирославу.

- Позже, - отрезал Максим. - На данный момент у вас достаточно информации, - он нашёл глазами Игната. - Я увожу Миру. - Игнат кивнул в знак согласия. - Целестину тоже.

- Увезёте, когда мы посчитаем возможным, - проговорил сквозь зубы Иванов.

- Она задержана? - Максим посмотрел в упор на Иванова.

- У вас нет оснований, - подал голос Игнат, смотря на Иванова и людей рядом. - В случае необходимости, вы будете иметь возможность поговорить с Мирославой, - вставая со стула, ударил себя по коленям ладонями, как подвёл итог своим словам, подошёл к двери и открыл её, впуская холодный ночной воздух.

Максим протянул шубу Мире, помог одеться Целестине и вывел на морозный воздух. Мира замерла на крыльце, Максим посмотрел вперёд, на огороженный специальными лентами пятачок земли, с темнеющими пятнами крови.

- Мультяш, - Максим прижал к себе Миру, спрятав её лицо между голой кожей на шее и меховым опушкой капюшона куртки. Потом поднял девушку на руки, та так и не отняла голову от шеи. Максиму показалось, что она зажмурила глаза, позволила пронести себя и усадить в автомобиль. Следом села Целестина, её под руку подвёл Игнат.

Впереди и сзади автомобиля уже покойного Сильвестра ехали машины охраны - повышенные меры безопасности.

В большом доме Мира сразу поднялась в свою комнату, проигнорировав предложение прислуги, пятидесятилетней заплаканной женщины, об ужине. Целестина направилась к себе в кабинет, сказав, что необходимо заняться формальностями. Максим проводил глазами сухую фигуру.

Женщина вызывала даже не восхищение, а страх на грани поклонения. Может быть, это защитная реакция на боль, может быть, Целестина за свой век видела достаточно горя, чтобы научиться с ним справляться наедине с собой, без свидетелей, может ей, попросту требовалось время побыть одной. Максим отступил, пропуская женщину в кабинет, и отправился вслед за Мирой.

Мира сидела посредине широкой кровати, всё так же молчала, она даже не разделась, не сняла шубу, сапоги. Максим подошёл медленно, будто боялся спугнуть дикого зверька, и начал раздевать. Сначала шубку - Мира покорно поднимала руки, давала расстёгивать пуговицы и крючки, - потом сапоги, следом платье, справившись с поясом, и, наконец, тёплые колготки, порванные на коленке.