Мудрость толпы

– Горошек, – пояснил он прерывающимся голосом. – Они его просто уничтожили!

Охранник фыркнул. Орсо был бы не прочь, чтобы и его уничтожили заодно. И благодаря капралу Танни, не говоря уже о лорд-маршале Форесте, его сестре Карлотте и Бремере дан Горсте, теперь появился проблеск надежды на то, что это может произойти! Не сегодня, может быть, и не завтра – но в воздухе постепенно холодает. Очень скоро народ обратится против Ризинау, просто потому, что тот обещал им слишком много, а дал слишком мало. По мнению Орсо, этот человек вообще не был способен что-либо давать.

Он положил столовые приборы, осторожно порвал записку на полоски, украдкой сунул их в рот и с наслаждением разжевал. Несомненно, это была лучшая часть его сегодняшней трапезы.

– Хорошие новости? – еле слышно спросила Хильди.

– Очень! – ответил Орсо с набитым бумагой ртом и чокнулся с ней своим бокалом.

Его еще не вызволили, мир еще не был приведен в порядок, о нет, нисколько! Но, по крайней мере, он мог видеть путь, ведущий к этому. Он не был один. Он не был забыт.

Только сейчас Орсо вспомнил, каково это – иметь надежду.

На этот раз по-другому

Лео сидел, теребя нитку, выбившуюся из рукава его бездействующей руки. Год назад он бы расхаживал взад и вперед. Но теперь расхаживание было еще одной вещью, которая вызывала слишком большую боль.

– Ты уверена? Насчет этого дома? – проворчал он.

В камине потрескивал огонь, в комнате было тепло и уютно, и Савин никогда бы не допустила, чтобы хоть одна деталь могла не угодить самому изысканному вкусу – и, тем не менее, комнату едва ли можно было назвать роскошной.

– Если бы я не была уверена, нас бы здесь не было. Это жилье выражает именно то, чего я добивалась.

– Что нас можно не принимать в расчет?

– Нет, что мы скромные и ответственные граждане, оставившие былые излишества и принявшие идею, что мы все равны.

Лео фыркнул.

– Ты хоть видела, какой дворец себе отгрохала Селеста дан Хайген? Или городской особняк Ишера? Куча людей до сих пор живут в свое удовольствие.

– Возможно, они еще пожалеют об этом, – сказала Савин. – Прежде внешний вид означал разницу между успехом и провалом. В нынешние времена он вполне может означать разницу между жизнью и смертью.

Лео нахмурился, разглядывая портрет своего деда, лорд-маршала Кроя, теперь вынужденного тесниться под гораздо более низким потолком.

– Ты всегда любила красивые вещи. – В том смысле, что он только сейчас, когда их больше не стало, осознал, насколько они нравились ему самому.

– Я любила красивые вещи, когда они говорили обо мне то, что мне было нужно. Теперь они говорят совсем о другом. К тому же этот дом гораздо ближе к Агрионту. До Ассамблеи не так далеко идти.

Лео знал, что должен испытывать благодарность. Вместо этого он ощутил легкое раздражение.

– Я вполне способен ходить.

– Я знаю. Но ходьба доставляет тебе боль. Зачем удлинять дорогу, если в этом нет надобности?

– Чтобы доказать, что я это еще могу, – буркнул он, сжимая рукоять своего костыля.

Как обычно, Савин сделала вид, будто не замечает его раздражения, что, как обычно, его только усилило.

– Как бы там ни было, другой дом все равно уже занят.

– Жильцы?

– Дети.

– Что-о?!

– Ты видел, сколько в городе бездомных детей?

Честно говоря, он не видел. Когда Лео выходил из дома, все его внимание было поглощено тем, чтобы держаться на ногах.

– Целые банды. Сироты, брошенные, лишенные самых насущных вещей. Вынужденные вырывать друг у друга куски, красть, продавать себя. Дети умирают от голода на наших улицах!

Лео нахмурился. Савин больше не куталась в бесформенное платье для кормления и, несмотря на отсутствие драгоценностей, выглядела более или менее прежней собой – подтянутой, бдительной, безжалостной. И, тем не менее, она могла вдруг выдать что-то подобное.

– В смысле, «Любимица трущоб» открыла сиротский приют?

Настал ее черед выглядеть раздраженной. Словно мысль о том, что она превратилась в филантропа, была для нее настолько же невыносима, как для него мысль о том, что он стал калекой.

– Просто им нужен шанс в жизни. И мы можем его дать.

– Или, по крайней мере, сделать вид, что даем.

– Вот именно.

– Что ж, полагаю, ты знаешь, что делаешь.

– Как обычно, – отозвалась она. Примерно так завершались почти все подобные разговоры.

Стул под ним завибрировал, и мгновением позже раздался гулкий удар. Украшения на каминной полке задребезжали. Разрушить могучие стены Агрионта с помощью молотков и зубил оказалось слишком кропотливой задачей, поэтому Ассамблея проголосовала за то, чтобы шагнуть в новую эру и попытаться взорвать их с помощью гуркского огня. В результате на окружающие улицы то и дело сыпался дождь мелкого щебня.

– Гребаные идиоты, – выругался Лео в сторону окна, елозя костылем по ковру.

Он почувствовал на плече руку Савин. Точнее, только кончики пальцев – знакомое успокаивающее прикосновение.

– Тебе нужно всего лишь извиниться перед ним.

– Не сказал бы, что это у меня хорошо получается.

Ему хотелось стряхнуть ее руку, но в то же время хотелось, чтобы она осталась на его плече.

– Ну так сделай это плохо.