Мудрец. Сталкер. Разведчик

Ну я и расслабился тут же, в модуле, с мужиками, которые монтировали барное оборудование. Выбил их, должно быть, из рабочего графика – вот уж, поди, Большой матерился! Но я же не пью в одиночку, пора бы знать!

На зорьке встаю, естественно, злой. Проклинаю сам себя, что согласился на такую авантюру. И ведь трезвый был!

Печкин, никогда не ходи в Зону с бодуна и детям своим закажи, ежели будут ещё у тебя дети.

Уснул в одежде, на матраце каком-то, кости болят, во рту словно депутаты переночевали…

Слышу снаружи автомобильный гудок. Выхожу. Стоит армейский кунг. Из кабины выходит Большой, открывает дверь фургона, вытаскивает доски. По этим по доскам выкатывается…

Выкатывается оттуда, Печкин, инвалидное кресло!

В кресле сидит молодой ещё мужик мощного телосложения в комбезе невиданного мной типа, в шлеме – всё как положено. Только сам ходить не может…

Лицо у бедняги как с плаката в военкомате – светлое, мужественное, как тысяча чертей, глаза голубые, только что не улыбается. Не до улыбок ему.

Кресло, конечно, не простое – массивное, с кучей каких-то приспособлений и даже сверху прикрытое. Похоже, что самоходное – колёса клиент руками не вертит.

Хотел я на Большого заорать, да с утра не вышло, поэтому прохрипел жалостно:

– Мы так не договаривались…

Большой руками разводит:

– Так ведь ему поэтому и надо к Монолиту: ноги попросить…

…Был в Голливуде такой актёр – Кристофер Рив, который Супермена играл. И угораздило его упасть с коня, да так неудачно, что сломал позвоночник. И крепко сломал, никакие врачи не помогли. И сидел молодой здоровый мужик сиднем вот в таком же кресле и даже в кино снимался в роли проницательных инвалидов, но никакие калики перехожие ему, как Илье Муромцу, не светили. И отключил Кристофер однажды искусственную вентиляцию лёгких… Очень я этого парня жалел.

Да потом вспомнил ещё, что и связчик мой Мыло вот так же, в кресле, остаток дней проведёт, если не отправить его к немецким чудодеям… Нет, у Мыла кресло будет попроще… Тележка на подшипниках у него будет…

В общем, уже согласился я в сердце своём, хотя и продолжал бубнить какие-то возражения. Если суждено этому заморскому бедолаге в Зоне сгинуть, то хотя бы при мечте и надежде… Чудо о Расслабленном…

– Это мистер Элмер Джаспер Макомбер, – говорит Большой на своём кое-каком английском. – А это мистер Матадор, наш лучший проводник.

Отчего же не Френсис Макомбер, думаю. А то был бы у нас сплошной Хемингуэй – богач на сафари, бедный охотник, подлая сучка – супруга богача… Ах, читал Хемингуэя? Да ты у нас грамотей, Печкин!

Накаркал, надумал! Потому что Большой сказал:

– А это миссис Элмер Макомбер… Так мы тоже не договаривались!

– Зовите меня просто леди Рита, – говорит мадам хриплым голосом.

Леди будет постарше муженька, а может, и меня самого. Глянул я на неё и понял – у кого деньги и кто здесь главный. Купила леди крупного красивого мальчика, а он не уберёгся. Вот она и привезла любимую игрушку в починку…

Губы у леди вот уж воистину нарисованы помадой, потому что у неё не рот, а узкая скаредная щёлочка. Волосы – фиолетовая щётка. На лице следы тщетных усилий пластической хирургии. В общем, страшнее пленного румына, как выражался мой армейский старшина Кутько.

Одета леди тоже в хороший комбез, кобура на поясе, помповик за спиной. Грамотно одета.

– Шалом! Добро пожаловать в ад, мэм, – кланяюсь я с реверансом.

– Любезный, – говорит леди Рита сквозь зубы, – попрошу без шуток. Мой Элмер – майор ВВС, герой Ирана. Он уже прошёл сквозь ад. Так что не советую вводить нас в заблуждение. От вас требуется одно – вывести нас к Монолиту без всяких остроумных еврейских комментариев…

Сходу начинает меня строить. Белая протестантка англосаксонского происхождения! Ничего. Включаю дурака.

– Мэм, – говорю я проникновенно. – От души надеюсь, что наше сафари закончится удачно. Всякий еврей знает, что материнская любовь поистине творит чудеса…

Схавала, только зыркнула на меня так, что, верь я в дурной глаз, тут же её и пристрелил бы. Взаимоотношения складываются на основе глубокой личной неприязни.

Тут раздаётся глухой удар, словно из фургона вытолкнули целый трансформатор.

Оглядываюсь.

Стоит человек, закованный в чёрные латы. Лица не видно, потому что стекло в шлеме зеркальное. За спиной рюкзак чудовищных размеров. На груди неведомое мне оружие с толстым стволом. И ещё обвешан какими-то прибамбасами – то ли они стреляют, то ли взрываются. Арсенал Чужих.

– Это наш телохранитель Снупи, – говорит леди Рита. – Он пойдёт с нами. Подчиняется только мне.

– А почему Снупи? – спрашиваю. – Ведь вполне симпатичный пёсик… А тут – Железный Дровосек какой-то… Пёс-рыцарь…

– Потому что его разработали в НАСА! – шипит леди. – А Снупи – их символ…

Символ так символ. Видимо, отстал я в Зоне от чудес большой науки. Робот-телохранитель! Надо же! Чтобы человек доверил свою первую и последнюю жизнь какой-то жестянке…

Смотрел я в детстве фильм «Планета бурь». Там вот такой же робот сопровождал двух американцев на Венере и чуть не угробил, да вовремя подоспели советские космонавты…