Мудрец. Сталкер. Разведчик

Главным, как понял Майский, был дяденька в тренировочном костюме, невысокий, смуглый, усы скобкой. Дяденьку охраняли двое типичных братков в новеньком камуфляже. Они, правда, помалкивали, но было видно, что ребята опытные и к любым неожиданностям готовые, не то что Дэн.

Были и ещё двое незнакомцев – огромный детинище с детским лицом и с ним второй, среднего роста, а физиономия у него прикрыта была снизу чёрным платком. Комбезы у этой парочки выглядели так, словно их владельцы провели недавно женскую борьбу в грязи на потеху невзыскательной публике.

– Да, не вас я тут ожидал, – сказал усатый. – Теперь и не знаю, что думать…

– Да ведь и мы тебя не ждали, Горох, – сказал Матадор. – Я слышал, что повесили Гороха где-то на Материке в стенном шкафу за хорошие дела…

– Это, наверное, шаман Мазафака тебе сказал! – рассмеялся Горох.

– Может, и Мазафака, – ответил Матадор. – Случается и ему иногда правду молвить…

– Так ведь теперь и вас повесят, – сказал Горох. – Только не в шкафу, а на перекладине перед баром, как предателей славного сталкерского дела… А нет – так ребята Пекинеса до вас доберутся.

– Ты о нас не беспокойся, – сказал Киндер. – Ты о себе беспокойся. С тебя же за товар спросят, а не за тех, кто тебе его передал. Вот он, товар-то…

И только сейчас заметил журналист, что под ногами у детинища лежит человек в белом когда-то комбезе, ныне покрытом грязью и кровавыми пятнами.

– Вы его что – пристрелили? – сказал Горох. – За мёртвого вообще ничего не получите…

– Как можно! – возмутился Матадор. – Нет, Белый из своего собственного пистолетика заряд словил, а пистолетик у него, ты помнишь, гуманный…

– Ничего я не помню, – сказал Горох. – Я не то что вы, я Белому вашему по жизни не должен.

Дэн Майский попробовал пошевелиться и понял, что руки и ноги у него связаны.

– Гады, – просипел он. – Я всё Большому расскажу…

– А это ещё кто у вас? – удивился Горох.

– Так, человечек, – сказал Киндер. – Знаешь ведь, как это бывает – в ненужное время в ненужном месте…

– А почему тогда он у вас ещё живой? – сказал Горох. – Я бы от такой снаряги не отказался…

– Снарягу не чапай, – сказал Мыло. – Снаряга наша. А хлопец живой, так його яки-то арабы шукають, а в тих арабив грошив, як у дурня махорки…

– Это уже наш частный бизнес, – сказал Матадор. – Он нам тоже живой нужен, иначе бы давно его небольно пристрелили, ободрали и с крыши сбросили. Мы же не палачи. Знаешь ведь, какая у Белого любимая присказка: «Вы не мучайте друг друга, мы и так живём в аду». А теперь, видно, придётся ему помучиться, поскольку арабы той присказки сроду не слыхали, и легко его не отпустят. Сам виноват: выпил стопочку – и вся душа наружу…

– Ага, – сказал Горох. – Значит, хорошая прибавка к пенсии?

– Значит, – сказал Киндер. – Не твоё дело.

– Так я и не претендую, – сказал Горох. – А это что за два друга кислых – хер да уксус?

– Это, – сказал Матадор, – всё, что осталось от бригады Пекинеса. Топтыгин, дитя тайги, да Урод…

– Не помню таких, – сказал Горох. – Эй, пацаны, обзовитесь!

– Не обзовутся, – сказал Матадор. – Топтыгин молчит, пока старший не велит говорить. У него хорошее воспитание, древлеотеческое. Я же сказал – дитя тайги! А Урод – что Урод, у него полморды излом оттяпал. Пекинес их поэтому и приставил к Белому, что за неполноценных держал. Однако хватило у них ума понять, что никакой Пекинес им теперь не нужен… Вот потому он там, в цехе, и остался – Пекинес. Это его, а не Белого кровь…

– А вы-то им зачем нужны? – сказал Горох. – Они бы и без вас мне Белого сдали…

– Не скажи. – Матадор погрозил пальцем. – Ребята понимают, что дело тонкое, что одни могут и не справиться. Пекинес же им всего не рассказывал, держал в полном неведении. Они про твой вертолёт не знали! Потому мы их и взяли в долю… Или они нас…

– На взаимовыгодной основе, – сказал Киндер.

– О! – сказал Матадор. – Блестящая формулировка, даром что факультет физвоспитания…

– Я сам за себя могу заплатить, – сказал вдруг Дэн Майский. – Большой заплатит…

– Помолчи, – скривился Матадор. – Живой пока – ну и живи…

– Ага, – сказал Горох. – Понимаю. Значит, это всё Большой и организовал. Ну, голова! Но всё равно от вас-то уж я такого не ожидал! Ветераны! Бродячая совесть! Традиции!

– Яки ж могуть быть традиции у Зони у таки смутны часы! – сказал Мыло и сплюнул.

Дэн Майский счёл за благо молчать и ждать, что эти негодяи предпримут дальше. А он-то ещё считал себя знатоком людской натуры, инженером человеческих душ… Иудушка Матадор совершенно спокоен, иудушка Мыло, как обычно, хихикает в кулак, а иудушка Киндер… Где же иудушка Киндер?

– Он прав, – сказал Матадор. – Конечно, мы с ним крестники Белого. Но не век же платить по этим счетам! Я не собираюсь под забором подыхать, а хочу тихо скончаться на вилле под Марбельей. Мыло грезит о ридной полтавской хатыночке на четыреста этак квадратов. Киндеру тоже надоело служить на побегушках у Большого, ему в российской сборной по стрельбе самое место. Топтыгину нужно матушку лечить, верно, Топтыгин?