Мудрец

— Ага. Вряд ли стоит показывать всякому, что у нас с собой маленький, но очень тяжелый ящик с золотом, верно? — Когда мешок лег на спину, на лице Кьюлаэры появилось изумление. — Он стал легче.

— Всего лишь простенькое заклинание, — неуверенно сказал Йокот. — Может, вдруг опять потяжелеет — я все-таки пока новичок.

— И на том спасибо, — успокоил его Кьюлаэра. — Передохнуть так приятно.

Но всю дорогу до пристани он шел мрачный как туча. Высокие мачты маячили впереди. Китишейн не сводила с Кьюлаэры тревожного взгляда и наконец спросила:

— Что тревожит тебя, друг?

— Ваша забывчивость! — выпалил Кьюлаэра. — Как ты могла забыть о том, как я пытался обойтись с тобой? Как вы все могли забыть об этом?

Китишейн вспомнила, вздрогнула и чуть-чуть отошла от него.

— Я и не думаю об этом, Кьюлаэра. Ты так изменился, что в тебе почти ничего не осталось от того мерзкого лесного бродяги, что набросился на меня.

Кьюлаэра от этих слов поморщился, но огрызаться не захотел.

— Значит, было глупо напоминать вам об этом. Ты слишком добрая, Китишейн, и я могу тебя понять. И Луа тоже.

— А Йокот?

Кьюлаэра пожал плечами:

— Он мужчина, как и я. Я не заблуждаюсь на его счет. Он бы с радостью свалил на меня дерево, если бы решил, что не нуждается в том, чтобы я еще раз спасал ему жизнь.

Гном услышал, обернулся, но глаз его под маской видно не было.

— Ты вправду так думаешь, Кьюлаэра? — хмуро спросил он. — Ну ладно.

Он отвернулся и зашагал дальше.

Кьюлаэра двинулся следом, мрачно глядя в спину гному. Он вынужден был признать, что гном не обязан был облегчать ему ношу; он не мог сделать это, рассчитывая на то, что Кьюлаэра при случае опять выручит его. Он сбавил шаг, чтобы окинуть взглядом всех своих попутчиков и поразмышлять над загадкой доброты. Когда они пришли к кораблю, Кьюлаэра уже почти поверил в нее.

— Быстрее на борт! — Капитан нетерпеливо махал им рукой. — Быстрее, иначе пропустим прилив.

Они поспешили. Кьюлаэру начало мутить, когда трап раскачивался под его тяжестью. Два матроса убрали трап, как только Кьюлаэра оказался на борту.

— Устраивайтесь около рулевой рубки, — приказал капитан, повернулся и зашагал по палубе, выкрикивая странные слова, типа «отдать швартовы».

Кьюлаэра с облегчением опустил свой мешок и плюхнулся рядом.

— Ты понимаешь хоть одно слово из того, что они говорят, Миротворец?

— Я понимаю «отдать» и «поднять», — ответил Миротворец. — У моряков свой язык, и я не так часто плавал по морю, чтобы научиться ему.

Кьюлаэру очень удивило то, что старик признался в невежестве.

Китишейн подошла к ним поближе и пробормотала:

— А моряки не считают, что женщина на корабле приносит несчастье?

— Так думают те моряки, что совершают дальние плавания, — ответил мудрец, — те, кто уходит от берегов на многие недели, а то и месяцы, когда у них есть время для того, чтобы устраивать драки за милостивую женскую улыбку. А это небольшое судно, их плавания длятся недолго, и они не успевают заскучать. На самом деле моряки зарабатывают деньги на перевозке странников и дорожат их доверием. Многие из тех, кого им случается перевозить, — женщины.

Ветер наполнил паруса над головой, корабль поплыл в сторону горизонта. Йокот принялся взволнованно подпрыгивать.

— Подними меня на плечи, Кьюлаэра, умоляю! Я почти ничего не вижу!

— А мне бы хотелось поменьше видеть, — простонала Луа, прижимаясь к Китишейн, а ее подруга, прижав девушку-гнома к себе, стояла, смотрела на широкие водные просторы, и глаза у нее горели.

— Посмотри, Луа! — крикнул Йокот с высоты плеч Кьюлаэры. — Это так удивительно! Я и не знал, что бывает так, когда не видишь ничего, кроме неба и воды! Ее так много!

Луа решилась украдкой выглянуть за борт и замерла. Вид и впрямь был удивителен.

— Любуйтесь, пока светло, — сказал Миротворец. — Расставляйте пошире ноги и держитесь за все, что попадет под руку, потому что нас будет качать, как младенцев в колыбели.

Кьюлаэра и Китишейн схватились за ближайшие части деревянной оснастки и за канаты. И вовремя, потому что корабль начал раскачиваться, как разыгравшаяся лошадь. Луа в ужасе вскрикнула, а остальные только улыбались, наслаждаясь новыми ощущениями.

— Когда стемнеет, надо будет по очереди стоять на часах, — сказал Миротворец, — чтобы кто-нибудь всегда бодрствовал, как мы делали в лесу.

Кьюлаэре показалось, что матросам доверять нельзя.

— Я все равно не усну, Миротворец.

— Ты должен поспать, — твердо заявил мудрец, — иначе в случае необходимости ты не сможешь драться.

Кьюлаэра почувствовал, как при этих словах в душе его родилась готовность вступить в бой. Миротворец не доверял матросам, но кому вообще можно доверять, когда у тебя сундук с золотом? Тем более с золотом, по праву принадлежащим богу!

Кьюлаэра и Китишейн по очереди стояли на часах, но в эту ночь никто не пытался ограбить их. Миротворец и Йокот провели всю ночь, не сомкнув глаз, пребывая в шаманском трансе. Кьюлаэра по опыту знал, насколько они остаются бдительны в этом состоянии, и мысль о том, что из пятерых членов их компании трое всегда начеку, его изрядно успокаивала.