Мучение

Шелби выглядела так, словно не могла выйти из комнаты быстрее, чем требовалось. Глаза Майлза были прикованы к Люси, пока Ариана практически не вытолкнула его в холл, захлопывая дверь за ними со всей силой.

Даниэль подошел к Люси. Она закрыла глаза и позволила его близости согреть ее. Она дышала им и была рада быть дома. Дома не в Береговой Линии, а ощущение дома, которое создавал Даниэль. Даже когда она находилась в странных местах, даже когда у них было все не совсем гладко в отношениях.

Как сейчас.

Он все еще не поцеловал ее и даже не обнял. Она сама удивилась, что все еще ожидала этого от него, после всего, что он видел. Отсутствие его прикосновений отдалось болью глубоко в ее груди. Когда она открыла глаза, он стоял там, всего в нескольких дюймах от нее, впитывая каждую частичку ее тела своими фиолетовыми глазами.

— Ты напугала меня.

Она никогда раньше не слышала от него этих слов. Она привыкла, что была единственной, кто боялся.

— Ты в порядке? — спросил он.

Люси покачала головой. Даниель взял ее за руку и без слов повел к окну, прочь из теплой комнаты и от огня назад в холодную ночь, на выступ крыши под окном, куда он приходил раньше.

Луна была вытянута и низко в небе. Совы спали в секвойях. Отсюда Люси могла видеть волны, гладко ломающиеся об берег; на другой стороне университетского городка, единственный свет на высоте был в домике Нефилимов, но она не могла сказать, была ли это Франческа или Стивен

Она и Даниель сели на выступ и болтали своими ногами. Они оперлись на легкий наклон крыши сзади них и посмотрели вверх на тусклые звезды в небе, как будто маскировались самым тонким блеском облака. Этого не было уже давно, Люси начала плакать.

Потому что он был зол на нее или она была зла на него. Потому что ее тело прошло через столько всего: через Предвестников, она пересекла границу штатов, в прошлое и назад в настоящее. Потому что ее сердце и голова были в смятении, а находясь близко к Даниэлю все только усложнило. Потому что, казалось, Шелби и Майлз ненавидели его. Из-за ужаса на лице Веры, когда она узнала Люси. Из-за всех слез пролитых ее сестрой и из-за того, что Люси снова причинила ей боль, появившись сегодня за столом блэкджека. Из-за всех ее родителей, которые страдали, потому что их дочь была неудачно подвергнута реинкарнации глупой влюбленной девчонки. Потому что воспоминания о тех семьях заставляли Люси отчаянно скучать по ее родителям в Тандерболте. Потому что она была виновата в похищении Доун. Потому что ей было семнадцать и она была все еще жива. Потому что она знала достаточно, чтобы бояться будущего. Потому что сейчас было половина четвертого утра, а она не спала уже несколько дней и она не знала, что делать дальше.

Сейчас он обнимал ее, согревая ее своим теплом, убаюкивая ее в своих руках. Она всхлипывала и икала и мечтала о салфетке, чтобы высморкаться. Она удивлялась, как это возможно чувствовать себя так плохо сразу по стольким причинам.

— Шшшш, — шептал Даниель. — Шшшш.

Вчера, ей было не по себе наблюдать через Предвестника за тем, как ее любит Даниэль. Неизбежная насильственная смерть привязанная к их отношениям казалась непреодолимой. Но сейчас, особенно после разговора с Арианой, Люси чувствовала, что надвигается что-то большое. Какие-то изменения, возможно весь мир изменится, вместе с Люси и Даниэлем, висящими прямо на краю. Это все окружало их, в воздухе, и все это повлияло на то, какими она видит себя и Даниэля.

Беспомощные взгляды в его глазах, которые она видела в моменты перед тем как она умирает: Сейчас они были в прошлом. Это напоминает ей о том, как он смотрел на нее, когда они первый раз поцеловались в этой жизни на болотистом пляже рядом с Мечом и Крестом. Вкус его губ на ее губах, его дыхание на ее шее, его крепкие руки вокруг ее талии: Это все было так прекрасно — не считая его испуганных глаз.

Даниэль уже давно не смотрел на нее так. То, как он смотрел на нее сейчас нельзя было сравнить ни с чем. Он смотрел на нее так, словно она останется рядом, словно она должна была быть рядом. В этой жизни все было иначе. Все так говорили, и Люси сама это чувствовала: откровение растет в ней. Она видела, как она умирает и она пережила это. Даниэль больше не обязан взвалить наказание на свои плечи. Они оба могут это делать.

— Я хочу сказать кое-что, — сказала она в его рубашку, вытерев глаза рукавом. — Я хочу сказать это до того, как ты скажешь что-нибудь.

Она могла чувствовать, как его подбородок прикасался к ее макушке. Он кивал.

— Я знаю, что тебе приходится быть осторожным в том, что ты мне говоришь. Я знаю, что я умирала до этого. Но в этот раз я не собираюсь никуда исчезать, Даниель, я чувствую это. Как минимум, не без борьбы. — Она попробовала улыбнуться. — Я думаю, что это поможет нам обоим — перестать рассматривать меня подобно хрупкому кусочку стекла. Итак, я прошу тебя, как твой друг, как твоя девушка, как, ты знаешь, любовь твоей жизни, чтобы ты рассказал мне еще немного. Иначе я только чувствую себя изолированной, и озабоченной, и…