Мстительные духи (ЛП)

Шики повернулась и посмотрела на Киру глазами, которые были слишком большими для ее маленького пушистого тела. Она открыла широко рот, глубоко вдохнула и стала вдвое больше обычного, став при этом яркой, а потом издала хлопок и вспыхнула оранжевым своём, как огонь, который не мерцал. От духа не исходило тепло, но света хватило, чтобы Кира видела пещеру внутри. Она слетела с плеча Харуто, ножки двигались в воздухе, словно она пыталась плыть.

— Спасибо, — сказала Кира, поклонившись духу. Она повернулась и взглянула на Янмей, та улыбнулась ей, и Кира обрадовалась, что хоть раз поступила правильно.

Гуан присвистнул и пошел по пещере, глядя на стены, озаренные светом Шики. Пещера открывалась в длинный коридор с высоким потолком и стенами, покрытыми записями, и коридор пропадал во мраке в глубинах горы.

— Как далеко он тянется? — спросил поэт.

— Далеко, — сказал Харуто. — Вверх и вниз. Крепость сверху, на укрытом плато, но Небесная Лощина размером с небольшой город, — он покачал головой. — Там извилистые туннели и комнаты-пещеры. Не могу сказать, сколько раз я терялся в этом огромном муравейнике. Помню, раньше там было полно людей. Мы набивались в пещеры, как булочки в печи. Мастера вели классы с сотнями учеников, — он с тоской улыбнулся. — Как-то раз мы с Торо нарисовали на холсте валун. Выглядело ужасно, но в тусклых коридорах было похоже на правду, особенно, для учеников, которые всегда спешат. Мы пошли рано на урок к наставнику Шибе, повесили холст на входе в коридор. Когда остальные пришли, они сказали, что коридор заблокирован, и им пришлось искать другой путь. Весь класс опоздал, кроме меня и Торо. Мастер Шиба ненавидел опоздания, приказал всему классу бегать туда-сюда по ступеням, — он остановился и вздохнул, покачал головой. — Тут где-то должны быть факелы.

Янмей посмотрела на буквы на стене рядом с Кирой.

— Что за записи на стенах? Не могу прочесть.

— Это старый ипийский, — сказал Гуан, подойдя к ней. — Его уже толком не используют. Многие говорят и читают нынче на хосанском. Все принимают это как распространенный язык. Но пару сотен лет назад ипианцы говорили на своем языке, а жители Нэш… хмыкали и ругались, в основном.

— Это предупреждения, — сказал Харуто. — Истории о шинтеях, которые заблудились или нарушили клятвы. Часть долгой традиции записывать поражения ордена на стенах. Они наносили записи тут, на пути к ступеням, потому что ученики постоянно тут ходили, так что им постоянно напоминали бы о поражениях других, и как нельзя себя вести шинтеям. Вот, — он нашел петлю на стене, в которой висели забытые холодные факелы. Он взял их и несколько мгновений зажигал кремнем Гуана, а потом вручил один Гуану, а другой — Янмей. Он не дал факел Кире, словно не доверял ей огонь. Она хотела сказать что-то оммедзи, но не стала, Шики стала нормального размера, ее свет угас, она упала на пол. Она схватилась ручкой за кимоно Киры. Кира подняла маленького духа, и она забралась на ее плечо.

— Эй, старик, — Гуан указал на запись на стене. — Ты видел это?

Харуто подошел к старому поэту и застонал.

— Что там? — спросила Кира. Она присоединилась к ним, встала на носочки, чтобы посмотреть поверх плеча Гуана. Слова на стене почти имели смысл для нее. Она словно когда-то знала, что они значили, но забыла.

Гуан рассмеялся и взглянул на Харуто.

— Где все? — спросил Харуто, отвернулся от стены и пошел прочь. — Тут должны быть люди. Ученики, шинтеи, мастера. Мы должны был уже их слышать.

Гуан не отошел от стены, и Кира тоже осталась там, смотрела поверх его плеча, думая, что, может, слова обретут смысл. Янмей подошла к ним. Она устала от подъёма, лицо осунулось, было в морщинах. Кира обняла ее, могла утешить только так, и Янмей улыбнулась и обняла ее в ответе.

Харуто перестал идти и оглянулся на них.

Гуан приподнял брови.

Харуто пожал плечами.

— Ладно. Но ты уже знаешь это, так что рассказывай, пока мы идем.

* * *

Давным-давно, сотни лет назад, был юноша, которого звали Ночной Песнью. Ему было четырнадцать, но он уже заслужил себе титул героя. Гений с мечом, он снова и снова бился с местными бандитами, прогонял их из своего города. Люди любили его. И никого не удивило, что, когда он подрос, родители отослали его в Небесную Лощину, чтобы он стал шинтеем. В Ипии не было чести больше для семьи, чем отдать ребенка шинтеям.

Уже известный воин, Ночная Песнь был создан для величия. Он показал такой уровень умений, что император Ипии прибыл в Небесную Лощину, чтобы увидеть его тренировку. Это было неслыханно, и устроили большой праздник с пиром и состязаниями меча и поэзии. Император Исэ смотрел, как Ночная Песнь побеждает товарищей-учеников в дуэлях. Никто не мог выстоять против него, и император смотрел только на него.