Мстительные духи (ЛП)

Гуан сделал выпад мечом рядом с деревом, паучиха отдернулась, он повернулся к другой стороне дерева, меч описал кровавую дугу. Паучиха ударила лапой и остановила его, и Гуан шагнул к ней, вонзил меч в сустав ее лапы. Она ударила другой лапой по его плечу. Боль вспыхнула в его левой руке, но кровавый меч отсек ее лапу. Йорогумо завизжала и отпрянула, сжала лапы вокруг себя, обрубок лапы дергался. Гуан пошатнулся и схватился за дерево, оставил кровавый отпечаток ладони на серой коре. Он тяжело дышал, ему было холодно, кружилась голова от потери крови, но на это не было времени. Он сморгнул белые точки перед глазами, увидел, как паучиха прыгнула на него, рыча. Она рухнула на него всем весом, придавила его к стволу дерева, сжала его горло человеческими ладонями, целой и искалеченной. Она сжала его шею, ударила всеми лапами, пронзая его руки, ноги и грудь. Ослепительная боль взорвалась в нем. Кровь текла из ран, несмотря на его технику и ци, пытающихся остановить поток. Он не мог дышать, ладони сдавили шею.

Он не помнил, как упал, но был на коленях в снегу, затылок был прижат к грубой коре сакуры. Онрё ударила лапой по его лицу, промазала и срезала кусочек его уха. Он не мог дышать, ему было все равно. Он не умрет так. Он не умрет, не отомстив за сына. Не освободив Харуто от бремени Тяна.

Гуан сжал горло паучихи одной ладонью, ее плоть была мягкой и влажной в его хватке. Он уперся ногой в снег, вскочил, поднимая паучиху над землей, хотя ее лапы вонзились в его грудь, бок и спину. Он вонзил кровавый меч в живот йорогумо. Черная кровь пролилась на снег за ней, она завизжала. Ее лапы содрогались, сжимались. Она отпустила его шею, схватилась за меч в животе человеческими ладонями. Гуан отбросил ее, оставив меч торчать из ее живота. Она прокатилась по снегу, отползая от него.

Гуан отвернулся от йорогумо, прошел к сакуре, хромая, кровь тянулась за ним. Он полез кровавой ладонью в сумку за третьей клятвой. Левая нога подкосилась, и он упал на колено, кряхтя от боли. За ним йорогумо перестала кричать, и он услышал хруст шагов по снегу. Он оглянулся, она протягивала к нему окровавленные лапы.

Он повернулся к ней и закричал:

— Кровавая Роща! — и вся кровь, которую он пролил на снег, поднялась рощей кровавых шипов, тонких, как иглы. Они пронзили грудь, живот и человеческие ноги онрё, остановив ее. Гуан мрачно улыбнулся. — Не ты одна можешь устраивать ловушки, ёкай.

Йорогумо визжала и извивалась, шипы царапали ее кожу, резали плоть, черная жижа капала на снег, но она не умирала. Она не могла умереть от его рук.

— Прости, — визжала она. — Больно! Прошу, отпусти меня! Не убивай, прошу! Ты больше меня не увидишь.

Гуан нашел свиток и вытащил из сумки. Он смотрел на него миг, потом развернул, оставляя на нем кровавые отпечатки пальцев.

— Это моя третья клятва, — сказал он. — Самая важная. Никогда не забирать жизнь, — он медленно выдохнул, пытаясь унять дрожь в руках. — За Тяна! — он порвал клятву надвое кровавыми ладонями.

Новая сила пульсировала в нем, больше ци возвращалось к нему, обрушилось на него, река вырвалась из берегов и сметала все на пути. Снег двигался вокруг него, его сбивали круги энергии, которые он отвык сдерживать. Он поднялся и вытянул руку. Кровь текла из его ран, закружилась в воздухе и стала новым кровавым дао. Он сжал меч обеими руками, одним ударом отрубил голову йорогумо. Ее тело обмякло на шипах из крови, отрубленная голова покатилась по снегу. Черные паучьи глаза смотрели безжизненно на ветки сакуры.

Гуан выронил дао и пошатнулся, прижал ладонь к стволу дерева, опустился на колени рядом с отрубленной головой. Поток утихал, река становилась тонким ручьем. Он так устал. Так замерз. Он потерял слишком много крови, едва мог закрыть раны своей техникой. Он был покрыт ранами в сотне разных мест, но это было не важно. Он сделал это. Он убил монстра, который убил его сына. Тян мог теперь двигаться дальше, его душа уже не была привязана к небесам или земле. Он мог переродиться не как ёкай, а как человек.

Гуан смотрел на участки неба между веток с розовыми цветами.

— Готово, сын, — сказал Гуан. — Прости, что так долго. Прости.

Вишневый цветок падал, и он смотрел, как цветок кружится на ветру. За ним вдали были ступени, ведущие к четвертому плато. Где-то там Харуто и Кира шли в ловушку. Он должен был предупредить их, помочь им. Он попытался встать, но ноги не двигались. Не было сил. Его ци бушевала в нем бурей, но так же быстро угасла, оставив его замерзшим, уставшим и старым.

— Вставай, старый дурак, — упрекнул он себя. Было бы куда проще закрыть глаза и немного отдохнуть, хотя бы пару минут, пока не хватит сил снова встать. Он понял, что все было темным. Его глаза были закрытыми, но он не помнил, как закрыл их. Его лицо было мокрым, кровь высыхала. Струйка крови текла из пореза на брови на щеку. Все в нем болело. Он вызвал последние капли воли и сил и открыл глаза.

Снег падал на плато сильнее, чем раньше. Сакура укрывала его от худшего, но метель завывала. Он с трудом видел за снегопадом каменные ступени. Они были так далеко.