Мщение или любовь

— О Марке? — срывающимся голосом спросила она, не веря своим ушам. О Марке? Почему ты хочешь говорить о Марке? И именно сейчас? Потому что он должен напоминать себе о том, как гнусно она поступила с покойным мужем, вот почему, мрачно сказал себе Доминик. А еще потому, что ему грозит опасность позабыть, зачем он заманил ее сюда. В его серебристо-серых глазах сверкнул огонек явной враждебности.

— А почему бы и нет? Он все-таки был когда-то моим лучшим другом.

— Подчеркнем «все-таки» и «когда-то», — язвительно согласилась она. Теперь была ее очередь наблюдать, как он недовольно поежился. — Потому что сразу после нашей свадьбы ты уехал из страны и бесследно исчез, вот так.

— А как бы я смотрел Марку в глаза, зная, чем занимался с тобой? — резко спросил он. — Зная, что предал его гнуснейшим образом, каким только можно предать человека? Бог мой, да мне в зеркало на себя было противно смотреть после всего…

— И поэтому, из-за ощущения вины, которую ты испытывал, Марк так и не увидел тебя перед…

— Перед тем, как твое вероломство погубило его? — холодно закончил он.

— Ты прекрасно знаешь, что Марк умер от рака, — проговорила она тихим, дрожащим голосом. — Неужели ты считаешь, что в этом виновата я?

— Но такие болезни могут быть вызваны стрессом, не так ли? — безжалостно заметил он. — И мне просто трудно вообразить более стрессовую ситуацию, чем жизнь с заблудшей женщиной. Более того, с женой, для которой нет большего наслаждения, чем заниматься сексом в странных и необычных местах!

Роми колебалась. Он так твердо решил думать о ней плохо, что, скорее всего, не поверит, даже если она осмелится сказать ему… Но ей вдруг показалось ужасно важным попытаться ему все объяснить.

— Доминик, — спокойно произнесла она, — ты многого не понимаешь…

— Единственное, чего я не понимаю, — перебил он ледяным тоном, — это почему такой умный человек, как Марк, не разгадал твоего двуличия. Скажи мне, Роми, ты в тот день отправилась к нему в объятия прямо из моих? Или даже твоя совесть смогла удержать тебя? — Его серые глаза возбужденно сверкали. — Может, ты бросилась принимать душ перед встречей с ним? И словно одержимая терла каждый дюйм кожи — из страха, что запах любви остался у тебя на теле подобно самым стойким духам? — с холодным вызовом закончил он.

Роми, не дрогнув, приняла этот вызов, хотя ей казалось, что немногие женщины смогли бы выдержать такой испепеляющий, полный презрения взгляд. Но, наверное, не так уж и плохо, что все невысказанные горькие упреки прорываются наконец из тайников души. Возможно, что для них двоих единственным способом обрести какое-то душевное спокойствие будет облегчить боль и дать яду выплеснуться наружу.

— Да, я вернулась к себе и приняла душ, — сказала она ему безжизненным голосом, вспомнив, как в удивлении смотрела на свое отражение в затуманенном зеркале: кожа все еще была розовая и горела, а тело все еще трепетало в непроизвольном восторге от того, что с ней произошло по его воле.

— И тебе не кажется, что это было скверное начало вашей с Марком семейной жизни? — спросил он. — Если ты была готова на такое еще до совершения брачной церемонии, то что можно сказать о дальнейшем? — Его серебристо-серые глаза сверкали открытым обвинением. — Господи, Роми, и ты была в силах с этим жить?

Роми вздохнула. Вроде бы не скажешь, что он ее не слушает. Он просто не желает слышать…

— Никто никогда толком не знает и не может знать, что происходит с браком других людей, — медленно произнесла она.

Его голос звучал холодно и критически:

— А может быть, многие вступают в брак, толком не представляя себе, что это такое.

— Наверное, ты сам потому и не женился, — предположила она спокойным тоном, остро сознавая, что затаила дыхание в ожидании его ответа. — Твои критерии столь высоки…

Его улыбка была приправлена долей цинизма.

— На что ты намекаешь, Роми? Уж не на то ли, что ни одна «современная» женщина не потерпит и мысли о жизни с мужчиной, который настолько старомоден, что рассчитывает делить постель лишь с одной партнершей?

— Что ты хочешь этим сказать, черт возьми?

Его губы презрительно скривились.

— Не оскорбляй мой интеллект, Роми, пытаясь доказывать, что между вами было все распрекрасно. Особенно при твоем послужном списке. Она прочла невысказанный, жгучий вопрос, притаившийся в его глазах, и поняла, что, как бы ни было больно, ей придется попробовать ответить. Хотя она рискует Доминик может все равно ей не поверить…

— Доминик… — нерешительно начала она. — Я ни разу не изменяла Марку после нашей свадьбы.

— Только много-много раз до свадьбы, верно?

Он небрежно заправил тенниску в джинсы, и Роми едва смогла подавить дрожь, вспомнив, почему ему приходится это делать. И тем не менее они сейчас стоят и разговаривают так, словно ничего не произошло!

— Впрочем, технически ты, наверное, не изменила ему со мной, а? — процедил он сквозь зубы. — Поскольку проникновения не произошло. Похоже, это все вопрос степени, не так ли, Роми? Но не думаю, что меня очень бы порадовало, если бы мой шафер лапал мою невесту во всех…