Мрачные всадники

Он вошел в дверь, и она радостно ему помахала. Она стояла голая и сказала ему: «Хорошо, что ты, наконец, вернулся». А затем выхватила пистолет и выстрелила в Партриджа.

Он очнулся весь в поту, и оказалось, что на скамейке он уже не один.

— Приснилось что-то хорошее, странник? Да, у меня самого, как известно, время от времени бывают хорошие сны. Не могу сказать, о чем твои, но мои — всегда о провалах и обрушивающихся туннелях. Но, подозреваю, каждому свое.

У Гиббонса была с собой корзинка для пикника. Он вытащил две бутылки пива и сунул одну Партриджу.

— Глотни, странник, и тебе станет лучше. Нет, ты выглядишь совсем нехорошо, если позволишь так выразиться. Я как-то знал одного парня — он прокладывал рельсы; произошел взрыв, и ему прямо в голову попал железнодорожный штырь. Прямо через чертов череп, заметь. И он всё равно остался жив. Даже оставил кусок штыря торчащим из головы. Из-за этого ему, конечно, было трудно найти подходящую шляпу… так вот, странник, дело в том, что ты выглядишь еще хуже, чем он.

Партридж хмыкнул. «Да, старик, ты даже не представляешь, через какое дерьмо я прошел».

Он отхлебнул пива, и оно приятно потекло по пищеводу. Напиток был прохладным и освежающим, как родниковая вода. Он сделал еще один глоток.

— Что привело тебя сюда? Просто проходил мимо или присматриваешь за мной?

Гиббонс рассмеялся.

— А от тебя ничего не утаишь, да, странник? Немного и то, и другое. Видишь ли, я искал тебя. Я сказал тебе, что я твой ангел-хранитель, и так оно и есть. И меня очень беспокоит то, что если я смог найти тебя, то смогут и другие.

— Какие «другие»? — спросил Партридж.

— Те, кто захочет тебя отыскать.

— А почему они захотят меня отыскать?

Гиббонс пожал плечами.

— Не знаю и знать не хочу. У меня просто такое чувство, что тебя могут разыскивать. Понимаешь?

Конечно, он понимал. А почему нет? Совсем недавно на него из сортира с диким блеском в глазах выскочил охотник за головами. Старик не был глупцом. Он знал. Он все прекрасно понимал.

Гиббонс снова открыл корзинку для пикника и протянул Партриджу сэндвич.

— Жареная свинина. Повезло тебе. Если тебя хоть немного откормить мясом, то начнёшь хоть человека напоминать, а не ходячий скелет, которым пугают детишек.

Партридж съел свой сэндвич. Он был отличным, как и пиво. Партридж и не подозревал, как сильно проголодался. В последнее время он был так одержим, так целеустремлен, что часто забывал закинуть в свой желудок что-нибудь вкусненькое.

Он доел сэндвич и допил пиво.

— Не возражаешь, если я буду тебя опекать, странник?

— Ну, кто-то же должен.

По подъездной дорожке подкатила карета, и люди расступились, чтобы пропустить ее. Это был черный четырехколесный фаэтон с откидным верхом, запряженный двумя чистокровными лошадьми. Он был такой же блестящий, как полированное красное дерево. Спицы были позолочены и блестели на солнце, как настоящее золото. Фаэтон подъехал к дверям «Египетского отеля» и остановился там.

— Вот это видок, — хмыкнул Партридж.

— Ты про коляску? — произнёс Гиббонс. — Это ещё ерунда. Сейчас посмотришь, кто выберется наружу.

Извозчик был приземистым, мощным чернокожим мужчиной, который выглядел так, словно был выкован из черной стали. Такой человек мог бы жевать железо и плеваться десятипенсовыми гвоздями. Он был одет в высокие английские сапоги для верховой езды, такие же черные, как он сам, и блестящие, как масло на воде. На нем был красный бархатный смокинг с накрахмаленными, острыми, как ножи, фалдами, почти касавшимися земли, и цилиндр из того же материала.

Он открыл дверь, и его белые зубы на черном лице засверкали, как бриллианты в лунном свете, а глаза напоминали серебряные монеты

— Господь милосердный, — хмыкнул Партридж. — Похоже, теперь я видел всё.

Но Гиббонс покачал головой.

— Нет, странник. Подожди немного, и поймешь, что не прав.

Извозчик в малиновом бархате открыл дверцу, и оттуда вышло нечто такое, что действительно заставило Партриджа переключить своё внимание. Оттуда вышел мужчина — и какой мужчина!

Высокий, стройный, одетый в темно-синий сшитый на заказ костюм с украшенными драгоценными камнями манжетами, шёлковый жилет и цилиндр. На лацкане его пиджака красовалась роза, и он размахивал тросточкой с набалдашником в виде золотой головы льва. Его лицо было словно высечено из мрамора, а усы — навощены и закручены.

От него просто исходил запах денег и жёсткого, непоколебимого высокомерия.

— Это, должно быть, лорд Джонни Макс Сильвер, — сказал Гиббонс, насвистывая себе под нос, — и кажется, слово «денди» здесь не совсем уместно. Он скорее напоминает короля, сошедшего с трона. Этот высоколобый сукин сын владеет «Серебряным долларом», тремя или четырьмя другими салонами, полудюжиной салунов, рудником и серебряной шахтой в горах. Говорят, что каждый раз, когда он садится на корточки и гадит, то выплевывает пятидесятидолларовые купюры.

Да уж, это было нечто.