Мрачные всадники

Партридж слышал английский, испанский и полдюжины европейских языков. Золото привозили сюда профессиональные добытчики со всего мира. И соблазн превращал трудолюбивых мужчин в землекопов-любителей. А еще он проявлял всех тех, кто станет «охотится» на шахтеров, — грязных шлюх, карточных акул, мелких игроков и преступников. Бушующее, бурное море человеческих грез и человеческих пороков.

И посреди всего этого — проповедники, изливающие псалмы с деревянных кафедр, пастыри в поисках собственного стада. С таким же успехом можно пытаться рассмотреть с Земли обратную сторону Луны.

Партридж бывал во многих шахтерских городках.

Но в большинстве своём — чтобы кого-то ограбить и сбежать. Он никогда не останавливался достаточно долго, чтобы оценить все масштабы золотой лихорадки. А тут было на что посмотреть.

Он знал, как устроены подобные места.

Если какой-то шахтёр натыкался на золотую жилу, вскоре все попрошайки в округе кружили вокруг него. Золото с приисков собирали в кастрюли, короба и ящики.

Но вскоре жила иссякала, и приходилось искать новую. А если она всё же оказывалась крупной, то на неё, как стервятники на свежее мясо, набрасывались горнодобывающие компании. Они покупали права и довольно скоро начинали владеть всей местностью, строить дома и магазины, а в город толпами приходили шахтёры. Все они вкалывали до смерти шесть дней в неделю по десять часов в день за три доллара.

Горнодобывающие компании богатели, а шахтеры умирали, как мухи, но немедленно заменялись полудюжиной других голодающих желающих.

Для мужчин, которые не слишком дорожат своей жизнью, всегда найдется много работы. Копатели, старатели, мусорщики, бурильщики, энергетики.

Они вскапывали сугробы и склоны, вспарывали холмы и горы, взрывали шахты в прочных скалах, и вскоре ландшафт был настолько изуродован и разрушен динамитом, лопатой и разъедающими химикатами, что даже сорняки там уже не росли.

А со временем золото иссякнет, и город превратится в пыльную рану на земле.

Пока Партридж шел, он слышал не только голоса горожан и шахтеров, но и звуки выстрелов, и взрывы динамита на холмах и в шахтах. Земля, казалось, содрогалась под ногами. В воздухе пахло серой, едкими испарениями и гниющими отбросами.

Он заметил салун и вошёл внутрь.

Там было около сотни мужчин, которые пили, дрались, смеялись и хвастались друг перед другом. Бородатый мужчина стучал в углу по пианино, которое не было настроено со времен мексиканско-американской войны. В воздухе стоял густой дым, вонь немытых тел, разлитого пива и дешевого виски.

— Подтягивай стул, — сказал Партриджу какой-то старик. У него были волосы цвета соли с перцем и такая же борода, а на лице было больше морщин, чем на топографической карте. — Давай, странник. Садись, я угощу тебя выпивкой. Ты чужой, и я это знаю. Лучше я сразу усажу тебя рядом, пока всякая мелкая шушера не обчистила твои карманы.

Партридж взял стул и присел рядом.

— Мэдди! Пиво сюда! Два — и быстро!

Старик подергал себя за бороду, глядя на Партриджа так, словно не знал, что с ним делать.

— Как тебя зовут, странник? Меня — Гиббонс. Так меня называют в городе. В здешних краях, если спросишь Гиббонса, тебя сразу направят прямо ко мне быстрее, чем молодой человек трахает свою голубку. Да, я Гиббонс, чёрт меня дери. У меня есть и христианское имя, но я скорее засуну себе в задницу раскаленные угли, чем открою тебе его. Это кое-какое чёртово библейское имя. Не моя вина, видишь ли; моя старушка, чёрт бы её побрал, была сумасшедшей, как собака, трахающая суслика. Ела, спала и цитировала Откровение. Наверное, и задницу ею вытирала, когда я не смотрел. Кстати, как, ты сказал, тебя зовут?

— Зови меня Смит, — ответил Партридж.

Старик упер руки в бока.

— Ха! Ты не очень-то похож на Смита. Но это твое дело, да. Я буду звать тебя просто странником, если это тебя не раздражает.

— Абсолютно.

Стаканы с пивом оказались не намного чище, чем в остальной части города. Но само пиво было неплохим. Тёплым, но неплохим. Партридж одним глотком выпил половину стакана.

— Спасибо, — сказал он.

— Ты здесь, чтобы сколотить состояние? — поинтересовался Гиббонс.

— Нет. Я здесь проездом.

Он разочарованно вздохнул.

— Ну ладно, неважно. Видишь ли, я сказал себе, что помогу выбраться из этого дерьма следующему новичку, который войдёт в эту дверь. Это чистая правда.

Старик перекрестился.

— Черт, я знаю, о чем ты думаешь — что я провожу здесь какую-то аферу. Ты не прав. Видишь ли, я богатый человек. Правда. Может, я и грязнее буровой вышки, но деньги у меня есть. И все это надежно спрятано в банке в Финиксе. Да, странник. Видишь ли, я уже насобирал на своё будущее. Мне потребовалось пятнадцать лет работ с твёрдой породой, но, в конце концов, я добрался до него. И ударил по-крупному. Посмотри вокруг, странник. Скажи мне, что ты видишь.

Партридж огляделся. Грязные люди теснились плечом к плечу. Вот и все, что в этом месте было. Ну, ещё табуреты и заляпанная барная стойка.