Может быть

Коробка тихонечко продолжала попискивать, но сложный узел на старомодном женском платке развязываться отказывался. Добрым словом вспомнился любимый охотничий нож, недобрым – собственная забывчивость. Маркс, поскуливая, как сумасшедший бегал вокруг, но помочь уже ничем не мог. Чуть позже, когда неподатливый узел наконец был развязан, бегать как сумасшедшему пришлось уже Ивану. Не сразу, конечно: сначала он впал в ступор, глядя на две маленькие детские мордочки, с надеждой в мутно-серых младенческих глазках смотревшие на него. Чуть позже до его сознания, наконец, начало доходить, что это, во-первых, не котята, а дети. Во-вторых, какая-то сволочь положила их туда. В-третьих, неизвестно, сколько они там находились: возможно, что долго и их жизнь находится в опасности. В общем, сначала у Ивана забегали мысли, а уже после этого забегал сам Иван. Звонок в МЧС, потом в «Скорую помощь», потом в милицию, потом, на всякий случай – пожарным. Каждый раз – подробные объяснения куда приехать и довольно путанные – зачем. Путанные – потому что в голове до сих пор не укладывалась картина с детьми в лесу.

Бег на окраину, но сначала – курткой отметить место, где лез между кустами. Для надежности – ломать ветки по дороге, чтобы уж точно не заблудиться, чтобы уж наверняка. Кепку бросить на развилке у пня. И бег, как в армии с полной выкладкой, только вместо автомата – бережно прижатая все та же самая несчастная коробка с радостной, но лживой надписью о том, что внутри находиться принтер.

Уже подбегая к окраине леса, Иван услышал завывание сирен. С окружной дороги на лесную просеку сворачивал милицейский «жигуль» и снежно-белая скорая помощь. Вдали слышался рев пожарной сирены. МЧС не приехало, потому что пожарные и есть МЧС, просто Иван об этом позабыл. Ну, да скучнее от этого не стало.

А потом все было, как в детской игре калейдоскоп – реальность словно разбилась на тысячу мелких кусочков, никак не связанных между собой. Позже Иван пытался собрать воспоминания, но память услужливо подталкивала только вот эти самые кусочки. Удивленные глаза женщины из машины «Скорой помощи» и возбужденно объясняющую диспетчеру медсестру, запрашивающую номер больницы и кричащую что-то о том, чтобы их там предупредили о том, кого именно они привезут. В воздухе летали обрывки фраз – «Готовьте реанимацию», «Пусть ждут с носилками» и «Какой ужас». Иван своей находкой удивил даже видавших виды врачей «Скорой помощи». Младенцев, не вынимая из все-той же коробки, загрузили в пасть неотложки. С металлическим лязгом захлопнулась дверь.

Следующий кусочек воспоминания – отъезжающая, с воющей сиреной «Скорая» и мятый клочок бумаги, на которой женщина-врач записала номер больницы, куда повезли детей. Областная детская. Собственно, именно этого и следовало ожидать: в Воронеже из детских больниц и нормальной-то была всего одна – детская областная. Что поделать – маленький провинциальный город… Ну хорошо, пусть не маленький, но провинциальный же.

Как обломок мозаики: одна из милицейских машин, разворачиваясь, уезжает вслед «Скорой помощи». Две сирены, разными голосами, одинаково громогласно разносились над еще не до конца проснувшегося леса. Почему милицейских машин приехало сразу две – Иван так и не понял: может быть, они всегда ездят парами, а, может быть, он в состоянии шока милицию вызвал два раза.

Потом было объяснение с милицией и поиски места, где он нашел детей. Отыскали, впрочем, довольно быстро, ориентируясь по сломанным веткам, брошенной на развилке фуражке и (в самых сложных местах), следуя за спаниелем Марксом. Почему идея использовать Маркса в качестве поисковой собаки не пришла Ивану в голову раньше, когда он бежал с коробкой наперевес по лесу, лихорадочно ломая по пути ветки, никто не знал, а сам Иван – так и вообще в первую очередь.

Лесок, пригорок, те самые колючие кусты. Полянка, с развороченным в самом ее центре небольшим погребком – тайничком. Никаких свидетелей и (похоже) никаких следов. Переговоры по рациям, просьбы прислать опергруппу. А может и не опергруппу, может быть, это как-то по-другому у них называлось – не важно.

Стандартный осмотр, так и оставшийся бы стандартным, если бы за остатками досок опытный глаз опера не углядел ящик с боевыми гранатами Ф1 – «лимонки», так похожие на всеми любимый с детства фрукт. Следующий осколок реальности – возбужденно кричащий что-то в трубку капитан. Требования прислать подкрепление. Отборный мат, когда на том конце диспетчер ответил, что помощь уже запрашивали. Как фон – молоденький лейтенант, дрожащими руками пытающийся выпроводить Ивана за черту установленного им же ограждения.