Может быть. Рассказы

Частушек и пословиц с поговорками знала очень много и хохотушкой была неугомонной: сама споет или расскажет что, и сама же хохочет – не остановишь. Часто по вечерам подсядет рядом со мной и смотрит, как я работаю. Смотрит, смотрит да и задаст вдруг вопрос какой-нибудь неожиданный:

– А вот скажи, мил человек, как, по-вашему, по-ученому, есть Бог или нет его?

– Если веришь – то, есть! – схитрив, ответил я.

Долго думала Таисия. Только на второй день, подойдя ко мне поближе, сказала, как бы продолжая недавний наш разговор:

– А я так скажу тебе, мил человек, что Бог – он есть, иначе страху в человеке не было бы, что когда-нибудь ответ за свою жизнь держать придется. А без Бога-то, значит, все можно: и украсть, и убить, и другие заповеди не соблюдать, – тихо сказала Таисия и ушла к себе в красный угол молиться Богородице, вспоминая деток своих: где-то они, живы ли, и есть ли внуки?

Очень ей видеть их всех вместе хотелось.

– Вот увидеть бы всех их – и помирать не страшно, – нет-нет да и проговорится, о чем думает она.

Как-то подошла Таисия ко мне и сказала, что рассказывали ей про одного очень умного человека, который сказал, мол, даже если бы не было Христа, его надо было бы выдумать, чтобы жить людям по-людски можно было на этой земле: по заповедям.

«Благодаря Достоевскому, ходят по земле русской слова великого Вольтера, ходят», – подумал я, но Таисии ничего не сказал, промолчал.

Так и жили мы: она – весь день по хозяйству, я – днем, по селу, с людьми разговаривать, а вечером сяду у окошка, чтобы света побольше было, и в тетрадь записываю, что за день интересного услышал.

Иногда по вечерам читал я Таисии сказки Пушкина А.С. – очень ей они нравились, особенно про разбитое корыто в сказке «О рыбаке и рыбке».

– Во-во, жди манну небесную – с голода и помрешь, – говаривала она.

Над селом Малые Козлы занимался очередной рассвет. Пастухи только начали выгонять стадо коз на выпас. Козел по прозвищу Козел отпущения из хлева наблюдал за выпасом. Коз было всего штук 20-25, и он решил подождать: пусть наберется хотя бы 40-45, лучше – 50 штук, вот тогда и можно будет приняться за дело: продолжить род свой козлиный. А так – только суета одна. Собственно, прозвище «отпущения» уходило своими корнями в глубокую древность. Когда он был еще совсем маленьким козленком, прадед рассказывал ему эту историю, а может быть, тоже предание, а тому ее рассказывал его прадед, а тому – его, и так далее.

Итак, как-то призвал Бог Моисея и сказал ему: «… и возложит Аарон (брат Моисея) обе руки свои на голову живого козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых, и все преступления их, и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню… и понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую…»

«Может, потому так противно пахнет у козлов голова, что грехи все на ней?» – частенько задумывался козел.

И еще одна мысль мучила козла: «Почему выбрали именно козла для отпущения грехов человеческих?»

Этого в Библии нигде сказано не было, и нам остается только гадать и придумывать разные объяснения… Может, дело в том, что строптив козел, агрессивен, морда страшная, да еще и с реденькой бородкой, и, ко всему прочему, жутко похотлив, т.е. жутко греховен: 30-50 коз ему подавай – иначе ему мало? Ну да оставим это на совести тех, кто это допустил, хотя вот так вот, одним мазком дегтя опозорить животное… это уж слишком!

Хотя!..

Предание козлиное гласит и о том, что, когда Бог разбил первые скрижали, осерчав на иудеев за поклонение золотому тельцу, тот самый предок козла случайно увидел часть одной разбитой скрижали, на которой было только одно слово: «…прелюбодействуй». Было ли что-нибудь еще написано на той скрижали, предок современного козла не видел и знать не мог, но прочитанное передавалось из поколения в поколение. Так и жили козлы, свято соблюдая эту одну заповедь, что видел их предок. В общем, как всегда: когда история основывается на преданиях, сама она становится запутанной, ничего не утверждающей, но и не опровергающей.

Сам козел не испытывал никаких неудобств от своей внешности, а, скорее, даже гордился ею: одни рога чего стоили! Справедливости ради надо сказать, что и к внешности коз он не был шибко придирчив и понятие красоты у него было свое – козлиное: видел-то он их в основном только сзади, но никогда не путал их между собой – покрыл один раз, и хватит. Второй раз? – в конец очереди.

Ну да ладно, оставим историю и вернемся в хлев.