Можай

— Возможности у этой машины потрясающие, господин постмайор, — проникновенным голосом начал он, для убедительности прижав руки к груди. — Мы с ней многое прошли, это же чудо, а не танк! Спиноза больше чем танк, он может столько пользы принести, именно пользы, господин постмайор! Да он в одиночку в Дальней разведке может такие задачи решать, сколько и экспедиция в сотню человек не решит. И простаивать не будет, и прибыль нашей части принесет, причем самую что ни на есть материальную! Да, я понимаю, что…

— Стоп, стоп! Что за прибыль? — насторожился комбат.

— Отдать его вместе с экипажем, то есть со мной и Тан… постлейтенантом Диони, в аренду Службе дальней разведке! Они на оплату не поскупятся, им же выгоднее нас двоих послать вместо сотни, которую и кормить надо в пятьдесят раз больше, чем нас, и платить каждому, причем немало… А нам платить не надо, мы жалованье и так получаем. Ну, разве что какие-нибудь премиальные…

— Вот так, значит… — Милица, слегка покачиваясь, обхватил ладонью подбородок.

— И вас, господин постмайор, поощрят за инициативу, — подал голос Тангейзер, и голос этот был вкрадчивым. — Такое далеко не каждому может прийти в голову. Далеко не каждому!

Туманная пелена исчезла из глаз комбата, словно унесенная ветром.

— А мне, значит, пришло… — пробормотал он и замолчал.

Видно было, что Милица рассматривает эту мысль со всех сторон, и она, кажется, ему нравится. А Дарий вспомнил, как уговаривал лейтенанта Тамерлана Бебешко отправить Спинозу в поход по пространствам Пузыря. Ситуация была весьма похожей… Да и Милица чем-то напоминал взводного Бебешко.

— Князю прибыль, белке честь, — непонятно сказал танк.

Вернее, это Дарий его не понял. А комбат, кажется, понял прекрасно. Потому что вновь выдохнул алкогольные пары и внес поправку:

— Князю прибыль, князю же и честь. А ты, боец Спиноза, как? Не прочь поработать на благо Дальразведки?

— Только об этом и мечтаю! — без запинки ответил танк.

— Та-ак… — Милица заложил руки за спину, ссутулился и вновь принялся выхаживать туда-сюда между обочинами, поросшими пыльной травой.

Тангейзер легонько толкнул Дария в бок, и когда тот повернул голову, показал поднятый большой палец. Силва, сдвинув выгоревшие брови, молча приложил указательный палец к губам. А танк вдохновенным голосом продекламировал:

«Шерманы», «тридцатьчетвертки» и прочие предки
Даже мечтать не могли о работе в Дальней разведке.
Память о каждом из них я в душе навсегда сберегу,
В грязь не ударю броней и сделаю все, что смогу!

— Да ты у нас поэт, братец, — остановившись, уважительно сказал комбат, доселе не знавший об этой особенности Спинозы. — И про грязь это ты хорошо… «В грязь не ударю броней»… Стихи, значит, сочиняешь… И о чем-нибудь другом сочинить можешь?

— Могу о чем угодно, господин постмайор! — не стал скромничать бронеход.

Милица еще немного походил по дороге, теперь уже кругами, все больше замедляя шаг. Наконец он остановился и повернулся к поедающим его глазами (за неимением другой пищи) танкистам:

— В общем, так, бойцы. Возражений не имею, и завтра же, значит, доложу по инстанции. Но с одним условием. На той неделе жена нашего окружного штабиста день рождения празднует, я в числе приглашенных. Нужно ей поздравление сочинить. Справишься, боец Спиноза?

— Так точно, господин постмайор! А как имя жены?

— Лонечка… э-э… то есть Алонтальна.

— О, роскошное имя! — воскликнул танк. — Легко рифмуется с самыми разными и очень подходящими к случаю словами. Например: она феноменальна… Высокоинтеллектуальна… Все может разобрать детально… Она красива, как медаль на… Прелестна в общем и локально… И просто суперсексуальна…

— Э-э! — замахал на него руками комбат. — А вот об этом не надо!

— Может, лучше: «Она в любви маниакальна?» — предложил Спиноза.

— Нет-нет! Никаких намеков! Ты соображаешь, что несешь, боец?

— Виноват, господин постмайор!

— Виноват он… — пробурчал Милица. — Никаких сексуальных, анальных, оральных и ненормальных! Такие дела не афишируют, неужели непонятно? В общем, если будет достойная поэзия, будет вам всем и Дальняя разведка!

Вероятно, зернышко упало на подготовленную почву, потому что не прошло и месяца с этого разговора у ворот воинской части, как военный транспортник принял на борт Дария, Тангейзера и Спинозу. Танкисты разместились в жилом отсеке, а танк — в трюме, и транспортник отправился с Флоризеи на Землю, столичную планету Межзвездного Союза. Речь не шла об увольнении танкистов из армии — экипаж «Мамонта» вместе с самим бронеходом был, как и предлагал Силва, сдан в аренду Службе дальней разведки.